Владимир Ленский - Странники между мирами
— Не узнаю тебя, Эмери! Раньше ты был куда более шустрым! Куда ты спрятал свой задор?
Эмери забрался на самый верх экипажа и в ответ на последнюю реплику Тандернака повернулся к нему задом.
— Сюда! — крикнул он, после чего спрыгнул на землю и, пока Тандернак поворачивался, кольнул его шпагой под мышку.
Эльф закричал и рванулся назад. Тонкий клинок шпаги потянулся вместе с ним; Эмери выпустил рукоять. Теперь он был безоружен.
Хрипло крича, Тандернак подбежал к нему и замахнулся ножом. Он двигался теперь неловко — сталь грызла его тело изнутри. Знакомая боль смертельной раны сжигала огнем. Он уже знал все стадии последнего пути, которые ему предстоят: слабость, темноту, постепенное исчезновение. И на каждом из этих мучительных шагов его будет сопровождать боль.
Эмери без особого труда увернулся, и Тандернак потерял равновесие. Он упал на мертвую лошадь — так, что шпага вонзилась в его бок еще глубже, а рука, все еще судорожно сжимающая нож, нанесла последнюю, бесполезную рану убитому животному. Тандернак несколько раз дернулся и затих. На этот раз все произошло гораздо быстрее, чем тогда, в саду.
Тяжело дыша, Эмери подошел ближе. Узкое темное лицо эльфа исказила гримаса — теперь в нем не осталось ничего ни от эльфа, ни от человека; что-то дьявольское, жуткое глядело на Эмери белыми глазами.
Кустер осторожно передвинулся на коленях ближе к трупу.
— Он мертв? — спросил возница тихонько. Сорванный голос его звучал сипло.
— Да, — отозвался Эмери. — Если его можно убить, то он, несомненно, мертв.
— Если ему верить, то вам это удается уже вторично, — заметил Кустер.
— Возможно, — сказал Эмери. — Возможно, и второй...
Он вытащил шпагу из трупа и удивился тому, что крови не было. «Должно быть, он не лгал — он действительно был мертв один раз», — подумал Эмери.
А вслух спросил:
— Зачем он убил лошадь?
— Он — негодяй, — просто ответил Кустер. — Другой причины нет.
Он провел рукой по мертвой лошадиной морде и начал снимать с нее сбрую.
И тут они услышали женский голос:
— Чем это вы тут заняты?
— Сама посмотри, — огрызнулся Кустер. Эмери удивил его тон: возница разговаривал с незнакомкой, вышедшей из тумана, так, словно давно ее знал — и даже за что-то сердился.
— Зачем вы сюда поехали? — продолжал голос. — Не понимаю... Неужели у вас имелась достаточно серьезная причина свернуть на этот проклятый проселок?
Из тумана выступила Уида и приблизилась к обоим путникам. Шнуровка ее корсажа была распущена, юбка подоткнута сбоку под пояс. Босые ноги забрызганы росой, к ним прилипли клочки мха, травинки. Эльфийка вела свою лошадь в поводу.
При виде Уиды Кустер длинно, жалобно всхлипнул.
— Разве не ты нас сюда завела? — спросил он и погладил зарезанную лошадку по мокрой гриве.
— Вот еще! — Уида с неудовольствием огляделась по сторонам. — Зачем бы я стала так поступать с вами? У меня здесь нет никаких дел... Мне нравилась та дорога. Здесь — отвратительно. Ненавижу приграничье.
— Значит, это сделал он, — задумчивым тоном проговорил Эмери.
— По-моему, он всерьез намеревался тебя убить, — сказала Уида, подходя к умершему и внимательно его рассматривая. — Интересно, почему? Тебе известна причина?
— Он же сам говорил: потому что недавно я убил его в королевских садах, — напомнил Эмери.
Уида обошла их кругом: убийцу и убитого. На ходу фамильярно пощекотала Эмери пальцем под подбородком.
— А для хромоножки ты довольно быстрый, — бросила она небрежно.
Эмери скривился. Он терпеть не мог, когда ему напоминали о его хромоте, да еще столь снисходительным тоном. К тому же он никогда не думал о себе как о калеке: с этим недостатком Эмери жил всю жизнь и давным-давно научился не уделять ему лишнего внимания.
Уида завершила обход и остановилась прямо перед Эмери. Ее лицо, дерзкое, очень красивое, с потаенным золотистым румянцем на смуглых щеках, было совсем близко: для того, чтобы поцеловать ее, не нужно было даже тянуться губами — вся она, Уида, была здесь.
— Ну что же ты? — с вызовом спросила она. Двинула плечами, распущенный корсаж окончательно разошелся, тонкая полотняная рубаха сползла с круглого плеча. — Растерялся? Не любишь женщин?
— Люблю... — Эмери бегло чмокнул ее в губы.
Уида оскорбилась:
— Неужели я действительно не кажусь тебе привлекательной?
Эмери пожал плечами. Втайне он торжествовал.
— В любом случае, — сказал он наконец, — моему человеку ты нравишься гораздо больше, чем мне. Но он лошадник — что с него взять.
Уида тихо зашипела сквозь зубы и замахнулась, чтобы ударить Эмери по лицу. Он перехватил ее руку.
— Будет тебе сердиться, — примирительно проговорил он. — Но ведь согласись: зачем-то ты морочила ему голову целый день на ярмарке.
— Это он меня морочил, — сказала она. — Пристал и не отлеплялся.
— Только не уверяй, будто на самом деле хочешь меня, — попросил Эмери, выпуская ее руку.
Она потерла запястье и вдруг засмеялась.
— Нет, — молвила она, — пожалуй, не хочу. Но тебе удалось меня озадачить.
— Не так-то это было и трудно, — буркнул он.
Уида положила руки ему на плечи и улыбнулась так, словно заискивала, — хотя Эмери превосходно понимал, что это лицемерие.
— Эмери, — сказала она, — милый, любезный, хороший господин Эмери, я ненавижу всякие тайны. Потому и держусь подальше от своей родни. Они обожают тайны, все эти мои родственники. Особенно — отец. Ты уже встречал моего отца?
— Вряд ли я забыл бы о подобной встрече, — буркнул Эмери. — Особенно если ты на него похожа.
— Лучше не напоминай! — Уида забавно наморщила нос. — Мой отец похож на женщину.
— Поскольку ты похожа на мужчину, то, думаю, вы квиты, — заметил Эмери.
Уида сверкнула глазами: зеленые искры так и рассыпались, прожигая туман.
— Ненавижу приграничье, — сказала она.
— Тяжело, видать, тебе живется, Уида: столько всего есть на свете, что ты ненавидишь, — вздохнул Эмери.
Его начала утомлять эта женщина. Ею, пожалуй, даже Ренье не прельстился бы: ни один из двоих братьев не любил сложностей. А Уида как будто нарочно все усложняла и запутывала.
Она отошла от него и принялась бродить по тропинке, выписывая вычурные петли: то приподнималась на кончики пальцев и делала несколько танцевальных па, то переступала с пятки на носок, не сдвигаясь с места.
Эмери сказал Кустеру:
— Иди собирай хворост. Бедняжку мы закопаем в землю, но эту нечисть, которая зачем-то зарезала ни в чем не повинное животное, следует сжечь. Мне совершенно не хочется, чтобы он опять выскочил откуда-нибудь и попробовал укокошить меня в третий раз.
Кустер, все еще стоявший на коленях, поднял голову.
