Марина Дяченко - Медный король
Галагар ждал его, стоя на капитанском мостике, скрестив руки. Он радовался, что гордая поза позволяет скрыть дрожь.
– Я понес потери в этом бою, – ровным голосом сказал гекса. – Я огорчен.
Галагар молчал. Он знал, что не заслужил издевательств перед смертью, но у гекса другие законы.
– Теперь я хочу навестить Мирте, – гекса повернул голову и посмотрел на огненные шары, по-прежнему висящие над водой.
Все силы и все свое мужество Галагар собрал в кулак, чтобы промолчать и на этот раз. Казалось, гекса видит его насквозь. Под-адмирал стоял перед ним голый, с обнаженными побуждениями, со всей своей болью.
– Я не хочу вреда Мирте, – мягко сказал гекса. – Я люблю этот город. Я хочу, чтобы играла музыка, когда я ступлю на набережную.
– Нет, – вырвалось у Галагара.
– Струнные. Я всю жизнь мечтал их услышать. Я хочу пройти по мостам, по бирюзовым и по розовым. Я хочу подняться на белый шпиль. Я наконец-то хочу увидеть площадь перед Дворцом Достойных, – он вдруг улыбнулся, и его улыбка была страшнее пылающего флота. – Я хочу, чтобы горожане приветствовали меня. Им будет нелегко. Но у всех ведь дети.
Под-адмирал зашипел. Его знаменитая выдержка, известная всему Мирте, подвела его, он выхватил церемониальный кинжал, висящий у пояса, и кинулся на гекса; тот поймал его клинок своим мечом, невесть когда оказавшимся в руке. Один поворот клинка – и под-адмирал выпустил оружие, едва сдержав крик боли.
Матросы-телохранители гекса подошли ближе, ухмыляясь, не выказывая беспокойства. Шар огня трещал почти перед самым бушпритом.
Под-адмирал молчал, скорчившись, зажав левой рукой правую кисть. Кажется, ему вывихнули запястье.
– Больно? – спросил гекса.
Под-адмирал молчал.
– Я говорю: пусть играют струнные. Пусть меня встречают люди на улицах… можно без улыбок. Впустите меня в порт – по добру, как хорошего друга. Я клянусь, что не трону ни воина, ни мирного жителя, пока на меня не нападут. Я клянусь, что не посягну ни вольности, ни на традиции. Мирте будет стоять долго, счастливо, и отражаться в водах залива, – гекса улыбался. – Но если нет… В водах залива отразится большой пожар, адмирал. Так и передайте Совету Достойных.
Он повернулся и пошел к трапу.
* * *Переписчик второго разряда Агль решился бежать из Мирте одним из последних. Почти семнадцать лет тяжелого труда ушло на то, чтобы завоевать себе место в парящем городе; ему, уважаемому члену гильдии, приходилось переписывать счета и долговые расписки, унижаться, дожидаясь в приемных, да еще сдавать экзамены, подтверждающие мастерство, вместе с сопливыми юнцами. Он много лет жил впроголодь, все заработанные деньги тратил на то, чтобы выглядеть прилично и вызывать тем самым доверие у заказчиков. Теперь, имея вид на жительство с двумя печатями, собственный домик и маленькую книжную лавку, Агль должен был бежать из Мирте вместе с сотнями мастеровых, артистов, бедняков и купцов, приказчиков, женщин, подростков, детей – со всей этой перепуганной толпой, бросающей в Мирте дела и жилища. Когда стало известно, что флот Золотых потерпел сокрушительное поражение, ужас сковал город и улицы опустели. Торговые и пассажирские суда спешно поднимали якоря, желая убраться подальше из обреченного города. Но уже через час первая партия беглецов с узлами и младенцами высыпала на городской причал, и капитаны уходящих судов поняли, что им выпал шанс заработать.
Агль заплатил за билет половину всех денег, что были у него в запасе после семнадцати лет работы. На корабль «Сытая печорка», возивший в Мирте масло и мясо, набилось столько народу, что борта встали почти вровень с водой. Малейший шторм мог погубить суденышко; воняло топленым жиром. Агль сидел на палубе, на бочке из-под масла, и полными отчаяния глазами смотрел на Мирте.
Парящий город величественно молчал.
Среди беглецов не было ни одного Золотого. Только чужаки, когда-то прибившиеся к этому берегу в поисках счастья, чужаки, полжизни употребившие на то, чтобы стать своими в этом городе и теперь, в минуту смертельной опасности, бегущие прочь.
Матрос кое-как отвязал кораблик от причала. Впрыгнул на борт, наступил кому-то на руку, выругался. Опустились на воду весла; перегруженное суденышко еле ползло, пересекая гавань, где было суетно и людно. Уходили парусники, подняв цветные и белые паруса. Уходили галеры, уходили колесные лодчонки, забитые людьми. Лучше рискнуть, да что там, – лучше погибнуть в море, чем оставаться в Мирте сейчас.
Слева от Агля один мастеровой пересказывал другому ужасные слухи: он не знает жалости, он пожирает врагов и пишет на их коже историю своих подвигов. Он гекса, не человек и не зверь. Он испепеляет взглядом. Близок конец мира, никто не устоит перед ним, даже Империя. Надо бежать, искать тихий уголок, куда он еще не скоро доберется…
Агль прерывисто вздохнул. Его книги, его магазинчик! Его вид на жительство с двумя печатями! А ведь судьба предупреждала его: в первый раз явившись в Мирте, он из-за глупой случайности потерял мальчишку-переписчика, который один стоил десятка грамотных рабов. Мальчишка оказался гекса… Он тоже гекса. Трагическое совпадение; судьба дала Аглю время, чтобы опомниться, а потом прихлопнула окончательно.
На открытом месте капитан велел поставить парус. Кораблик тащился, отставая от других судов, но все-таки шел, и море было спокойно. Пассажиры начали громко разговаривать, начали даже смеяться, надрывно, нервно; они потеряли все, но они живы, они вырвались из Мирте в последний, может быть, момент, судьба подыграет им и поможет благополучно добраться до берега…
И вдруг, как по команде, все голоса смолкли. Агль оглянулся. Из утреннего тумана медленно проступали очертания черного корабля. На его носу темнел, как разинутая пасть, раструб широкой изогнутой трубы. Черное облако дыма путалось в черных снастях.
– Полный! – в отчаянии завопил капитан. – Весла на воду! Гребите все, если хотите жить!
Вспенивая море веслами, «Сытая печорка» рвалась вслед остальным беглецам. Пестрый поток уходящих из Мирте судов тек перед носом черного корабля, а тот стоял неподвижно, пятная дымом утреннее небо.
– Всемогущий Император, – сказал Агль вслух, позабыв приличия. – Всемилостивейшие боги, сколько вас есть! В чем я виноват, за что мне такая судьба?! Пусть он не убивает нас, мы ни в чем не виноваты! Пусть он не убивает!
* * *Развияр опустил подзорную трубу. Корабли-беглецы протекали мимо. Все, кто годами выпрашивал право жить в благословенном Мирте, теперь отреклись от этого права – в одночасье.
– Подарок спрашивает, можно ли ему выйти, – сказал Лукс.
