Джон Толкин - Неоконченные предания
Если принять во внимание все вышесказанное, становится понятным, почему, когда Саруман предложил взять на себя управление Изенгардом, привести его в порядок и снова сделать частью оборонительных укреплений Запада, и король Фреалаф, и наместник Берен приняли это предложение с радостью. Так что когда Саруман поселился в Изенгарде и Берен отдал ему ключи от Ортанка, рохиррим снова сосредоточили свое внимание на охране Бродов Изена — самого уязвимого участка их западной границы.
Можно не сомневаться, что предложение Сарумана было вполне искренним, или, по крайней мере, что он искренне желал оборонять Запад, до тех пор, пока он останется в этом деле самым значительным лицом и главой Совета. Он был мудр и прекрасно понимал, что Изенгард с его удачным расположением и мощными укреплениями — как природными, так и созданными искусным трудом, — чрезвычайно важен. Изен на участке между молотом Изенгарда и наковальней Хорнбурга представлял собой настоящий бастион против вторжения с востока (будь оно устроено и возглавлено Сауроном или кем–либо другим), целью которого будет окружить Гондор или захватить Эриадор. Но в конце концов Саруман обратился ко злу и стал врагом; но все же рохиррим, хотя и знали о возрастающей враждебности Сарумана, продолжали держать свои основные силы к западу от Бродов, пока Саруман не развязал открытую войну и не доказал им, что без Изенгарда Броды — ненадежная защита, а от самого Изенгарда они и вовсе не могут защитить.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Друэдайн
Люди народа Халет отличались от прочих атани и говорили на языке, непохожем на языки других двух домов; союз с эльдар объединил их с остальными атани, но они все равно держались наособицу. Между собой они продолжали говорить на своем языке, и хотя им пришлось выучить синдарин, чтобы общаться с эльдар и другими атани, большинство из них изъяснялись на нем плохо, а многие из тех, кто редко покидал свои леса, и вовсе им не пользовались. Они не любили никаких новшеств и сохраняли многие обычаи, казавшиеся странными эльдар и прочим атани, с которыми халадины встречались в основном во время войн. Тем не менее, их уважали, как верных союзников и доблестных воинов, хотя те отряды, что они высылали для сражений за пределы своих земель, были невелики. Халадины всегда были малочисленным народом и заботились прежде всего о безопасности своих лесов. В лесных войнах они не знали себе равных. Очень долго даже те орки, что были специально натасканы для этого, не смели показываться вблизи их границ. Говорят, что у них был странный обычай: среди их воинов было много женщин, хотя они редко участвовали в больших битвах за пределами своей страны. По–видимому, так повелось исстари[290] их правительница Халет была прославленной амазонкой, и ее сопровождал отряд женщин–телохранительниц[291].
Самым удивительным из всех обычаев халадинов было то, что среди них жили люди совсем иного племени[292], подобных которым ни эльдар Белерианда, ни другие атани никогда прежде не встречали. Их насчитывалось немного, возможно, несколько сотен, и селились они отдельными семьями или небольшими группами, но держались друг друга, словно члены одной общины[293]. Народ Халет называл их друхами (с1гй§ — это было слово из их языка). Эльфам и людям других племен они казались некрасивыми: друхи были приземистыми (фута четыре ростом), но очень коренастыми, толстозадыми, с короткими толстыми ногами. Их широкие плосконосые лица были неподвижными, шевелились лишь толстые губы; а глубоко посаженные глаза, такие черные, что зрачков не разглядеть, прятались под нависающими бровями, и их движение можно было заметить только вблизи, но в гневе они вспыхивали красным огнем. Растительности у них на лице не было; только у некоторых мужчин (гордившихся таким отличием) на подбородке рос жидкий хвостик черных волос. Голоса их звучали низко, гортанно, но их смех был удивительно звонким, и раскатистым, и необыкновенно заразительным для всех, кто его слышал, будь то эльфы или люди, потому что в нем слышалось чистое веселье, не отравленное ни насмешкой, ни злобой[294]. В мирное время они часто смеялись за работой или за игрой, так, как другие люди поют. Но враги они были беспощадные, и, будучи пробужден, их гнев долго не остывал, хотя заметить его можно было только по огню в их глазах: сражались они молча и не праздновали побед, даже побед над орками, единственными существами, которых они ненавидели по–настоящему.
Эльдар звали их друэдайн, признавая их атани[295], потому что все их любили. Но век их, к сожалению, был краток; их всегда было немного, и к тому же они несли большие потери в войнах с орками, потому что орки платили им ненавистью за ненависть и не упускали случая взять их в плен, чтобы замучить. Когда Моргот сокрушил все королевства и твердыни эльфов и людей в Белерианде, от друэдайн, как говорят, осталось всего несколько семей, в основном женщины и дети. Некоторые из них укрылись в последних убежищах в Устьях Сириона[296].
Друэдайн были очень полезны тем, с кем жили, и многие звали их к себе; но они редко соглашались покинуть земли народа Халет[297]. Они не знали себе равных в выслеживании любых живых тварей и, как могли, обучали этому искусству своих друзей, но ученикам было далеко до них: у друэдайн чутье было не хуже, чем у собаки, да к тому же они были еще и зоркими. Они хвалились, что с наветренной стороны учуют орка раньше, чем другие люди его увидят, а по следу найдут его и через несколько недель, если только он шел не по проточной воде. Во всем, что растет, они разбирались немногим хуже эльфов, хотя и не учились у них; и говорят, что, едва успев переселиться в новые земли, они уже знали все местные растения, большие и малые, какие из них ядовиты, какие съедобны, и давали имена тем, что были им прежде неизвестны[298].
Друэдайн, как и остальные атани, не имели письменности до встречи с эльдар; но и руны и письмена эльдар они тоже никогда не изучали. Сами они не изобрели никаких алфавитов, если не считать нескольких знаков, по большей части довольно простых, служивших для обозначения дорог и передачи сообщений или предупреждений. Видимо, у них уже в далеком прошлом существовали кремневые орудия, которыми можно было скоблить или резать, и друэдайн продолжали пользоваться ими, хотя атани успели познакомиться с металлами и, отчасти, с кузнечным ремеслом еще до того, как пришли в Белерианд[299], потому что металлы были труднодоступны и металлическое оружие и инструменты стоили очень дорого. Но когда в Белерианде благодаря общению с эльдар и торговле с гномами Эред–Линдона эти вещи стали доступнее, друэдайн выказали большой талант в резьбе по дереву и по камню. Они уже были знакомы с красителями, которые получали в основном из растений, и рисовали на дереве или плоских камнях различные картинки и узоры; иногда они выцарапывали на древесных наростах лица, которые могли также раскрашивать. И когда у них появились более острые и надежные инструменты, друэдайн с удовольствием стали вырезать изображения людей и животных, как игрушки и орнаменты, так и большие скульптуры, и у самых искусных они выходили совсем как живые. Иногда эти скульптуры бывали причудливыми и фантастическими, или даже жуткими: временами они, в качестве мрачной шутки, вырезали изображения орков, удирающих, вопя от ужаса, — друэдайн ставили их вдоль границ. Еще они делали свои собственные изображения и ставили их на перекрестках и поворотах лесных дорог. Эти статуи назывались «дозорные камни»; самыми примечательными из них были те, что стояли у Перекрестий Тейглина: каждая изображала друадана, ростом больше настоящего, восседающего на убитом орке. Эти изображения водружались не просто как вызов врагам: орки боялись их и верили, что в них живет злобный дух огхорхай (так они называли друэдайн) ичто они каким–то образом передают вести своим создателям. Поэтому орки редко осмеливались прикасаться к ним или пытаться разбить их, и, если орков было не слишком много, они поворачивали назад у «дозорного камня» и далее идти не решались.
