Елена Товбаз - Студент поневоле
Это мы уже где-то слышали…
Король Тёрн оказался на редкость словоохотливым и занятным собеседником. За время путешествия мы так много узнали о его семье.
— … Бабка наша была сущая ведьма, даром что потенциалка. Превращательница, да такая, что Норду впору завидовать…
— Вот ещё, — презрительно фыркнул Норд.
— Моя сестрица Мадисса пошла в неё характером, хоть и уродилась совершенно бесталанной… Нет, вру. Козни она мастерски проворачивала. А в шестнадцать лет сбежала из дома с проезжим рыцарем потусторонником. Только мы её и видели… И ещё столько бы. М-да… А братец Ками — ни рыба, ни мясо, и маменькин любимчик. Отец возлагал на него большие надежды в плане возвеличивания Точина. Увы, Ками — типичный серый прирождённый. Всегда держит нос по ветру — этого у него не отнимешь. К сожалению, ветер дунул против меня. А я, как понимаешь, воюю и, признаюсь, — мне это нравится. Вот такая у нас семейка… Ками, Ками. Ох, и вздую тебя, как доберусь… Камилес.
Так мы узнали полное имя серого герцога. А Тёрн называл его запросто, по-домашнему — Ками.
Немалую часть пути король обсуждал с нами дальнейшие планы и обдумывал тактику и стратегию.
— Мы давно бы начали войну, — говорил он. — Однако Тринадцатый нас сдерживал. Мы гадали, куда подевались шестеро прирождённых, и что с ними сталось. Теперь, когда можно победить Завирессара, сняв заклятие, я верну себе королевство. И ещё немного территорий завоюю в придачу. Например, присоединю Королевский город к Точину, отберу у Фиргела Прихту — морской отток Даура. Всегда этого хотел. А серое герцогство…
По мере приближения к ВАУ аппетиты короля росли. Он разрабатывал всё более глобальные проекты: после завтрака — война с Пергамотумом, после обеда — штурм Чёрного замка… Мне казалось, что добром это не кончится. Да и Линку тоже. А Норд тем более не разделял королевского оптимизма.
— Ну, доберёмся мы до Серебряного ручья, ну окунут нас туда, ну превратимся… И что? Что будет с остальными прирождёнными? — хмуро спрашивал он. — Мгновенно сгинут чары Завирессара? Сомневаюсь… Он-то никуда не денется.
Это же волновало и Линка.
Мы сидели у костра в уютной лощинке, и лес вокруг пел на разные голоса. Вечерело. Щебетали птицы, шумели деревья, перебуженные ветром. Всё вокруг и зеленело ярче, и цвело благоуханней. Весна неизбежно близилась к лету, как мы к западу.
— Рарри поведали мне, — ответил Тёрн, — один из уникумов знает, что делать. Когда вы соберётесь в круг на Тронной скале и начертите руны… Мы с Веренией переглянулись, вспомнив предсказание Тары.
— Что за руны? — поинтересовался я у Норда.
— У каждого из уникумов есть своя руна. Мы с ней рождаемся. Выглядит как причудливое родимое пятно. У меня — на груди, у Веста — на руке… у других… тоже, где-то. Загвоздка в том, что никто не может расшифровать эти символы. Даже мы сами. Но кое-кто утверждает, что это — знак особой силы.
В эту же ночь ко мне вернулись дикие сны. Я бежал по лесу в облике волка. Потом обернулся пантерой, оленем и снова волком. Неведомое доселе ощущение свободы охватило меня… Свободы и могущества. Стремительными прыжками я приблизился к зеркальному дереву, отразился кем-то огромным и крылатым и взлетел… И проснулся с придушенным криком и тяжело бьющимся сердцем.
— Что такое? — всполошился Норд. Не ответив, я на четвереньках выбрался из палатки в предрассветный лес.
Траву и листья покрывала роса, тускло мерцая под бледнеющим небом. Было холодно и неуютно. Я поёжился и хотел нырнуть обратно, но оттуда показалась встрёпанная голова Тёрна.
— Не спишь, парень?
— Как видите. Можно с вами поговорить?
— Слушаю.
Мы присели на корягу. Оказалось, что без феглярийских штанов сидеть на ней мокро и неприятно. Но меня это почти не волновало.
— Я вижу странные сны, — неожиданно выпалил я и рассказал о них королю.
— А что тут особенного? — не сообразил он.
— Я — превращаюсь.
— Ну и что, ты же превращатель.
— Я не умею. Не тот уровень.
— Понятно… — Тёрн задумался.
— Почему ты не сказал мне? — возмутился Норд.
— Времени не было, — ответил я и обратился к королю:
— Что это значит? Вы же превращатель…
— А меня не хочешь спросить? — продолжал возмущаться Норд.
— А ты знаешь?
— Нет…
— Вот и молчи.
— Есть легенда, — неожиданно ответил Тёрн, — о саморазвивающемся даре. Я слышал её от рарри. Когда-то в чащу к ним забрёл раненный написатель. Рарри подобрали его и вылечили Древом Исцеления. Когда он выздоровел и решил сделать запись, то обнаружил, что способности его многократно возросли. Он продолжал развиваться и достиг совершенства.
— А я тут при чём?
— Ему тоже снились диковинные сны о небывалом могуществе, а наяву он сравнялся с прирождённым, оставаясь потенциалом. Сечёшь?
— Как это?
— Прирождённому не нужен волшебный предмет, а потенциалу необходим, как бы силён он не был.
Во рту у меня пересохло, а Норд затих…
— Получается … — с трудом вымолвил я. — Исцеляющие соки дерева усилили дар, но не изменили его природы. А я ведь…
— Понял, — прошептал Норд. — Возможно, ты научился превращаться…
— Я видел себя кем-то большим с крыльями… Драконом? Норд говорил, что я не могу превращаться в дракона.
— Это всего лишь сны… — простонал мой наставник.
— Да, сие не по силам превращателю. Драконы, дракеры и ряд других существ под запретом. Но есть легенда — о «праве избавления». Если превращатель бескорыстно поможет кому-то из них, то ему телепатически передастся часть энергии существа, а с нею и способность принимать облик спасённого…. Но эту легенду пока никто не проверял. То ли бескорыстных превращателей не нашлось, то ли… — Король поднялся, с хрустом потянулся и взялся за полог.
— Пойду досыпать…
— Подождите, — попросил я. — Можно ещё вопрос?
— Валяй, — он обернулся.
— Вы виделись с ней?.. С Адалинали?
Тёрн сморгнул и грустно уставился вдаль. Я думал, он не ответит, но король грустно произнес:
— Боюсь, она так и не простила меня. И пришла только из-за сына. Тревога за судьбу Трея заставила её встретиться со мной. Она попросила найти его. Так я и узнал о вас, и заклятии Тринадцатого. А уж как я хотел найти его… — Король скрылся в палатке, а я остался сидеть оглушенный и напуганный.
— Ну, что ты на это скажешь? — спросил я у Норда минут десять спустя.
— Стоит попробовать, — предложил он. — Превратись в кого-нибудь попроще. Вдруг получится
— Ничего не получится, — возразил я. — Мы же оба знаем, что я ненастоящий превращатель.
