Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа
Платье пышное, изысканное, расшитое золотыми нитями и вообще золотом. Здесь вообще все в золоте, и сама принцесса выглядит золотой, с ее золотистой чистой кожей, золотыми волосами и даже платьем золотистого света.
В довершение всего свет падал какой-то золотистый, теплый, домашний и одновременно торжественный. Она взглянула на меня, и я утонул в коричневой сетчатке ее крупных глазах.
Красивый молодой рыцарь подал ей лук, чересчур большой для ее роста. Она держала его с усилием, сама улыбнулась своей слабости.
– Сэр Ричард, – сказала она чистым светлым голосом, от которого у меня запело в душе. – Вы принесли моему Кернелю не просто благую весть. Вы принесли… спасение!
– Это заслуга сэра Гендельсона, – сказал я.
Она наклонила голову, в глазах появилась глубокая грусть.
– Мы скорбим о его увечье, – сказала она тихо. – И потому тот подарок, который, возможно, предназначался бы ему, мы по праву предлагаем вам. Вы сумеете им воспользоваться!
Я опустился на одно колено, принял лук и коснулся губами отполированного дерева… если это дерево. Это издали показался выкованным из золота, но когда взял в руки, он не тяжелее моего гоночного велосипеда, а тот весь из особо прочного алюминия с добавками, крепче любой стали. Лук, размером в треть моего роста, для меня не велик, состоит из двух абсолютно одинаковых половинок, а посредине очень удобная для ладони и пальцев рукоять, такая же рифленая, как у дорогого рыцарского меча.
Обе половинки украшены барельефами, дивными цветами, завитушками и фигурками животных. Высочайшее мастерство можно отнести за счет пещерного гения, но вот сам дизайн лука… нет, я могу отличить продукт гениального одиночки от продукта высокой культуры вообще. Форма лука и его отделка молча орут о работе гигантского научно-исследовательского института по формам и поверхностям, где трудятся тысячи высококлассных топологов. Конечно, они трудились пусть не над самим этим луком, но чувствуется дух тысячелетнего дизайнерства…
– Что это за лук? – спросил я. – Достоин ли я?
Толпа глазела на лук, на меня, снова на лук. Принцесса ответила ясным голосом, красивым и звенящим настолько, что его услышали, наверное, даже часовые на стенах:
– Это лук… Арианта! Долгие века он хранился в здешней оружейной, но ни один человек не мог его натянуть… ибо на его владельце должны быть доспехи Арианта.
Я встал, попробовал натянуть тетиву, это получилось легко, лук согнулся, а когда я отпустил тетиву, она загудела так громко и страшно, что у многих слетели шляпы. Пролетавшие над нами птицы закричали и рухнули замертво в толпу.
– Да, – сказала принцесса, – на вас, сэр Ричард, в самом деле доспехи великого героя.
Я снова поклонился.
– Спасибо, Ваше Высочество. Поклон вельможному королю. Я расскажу в Зорре о вашей щедрости…
Из дома лекаря бережно несли Гендельсона. Его уже одели, укутали в одеяла. Общими усилиями устраивали на коне, привязывали, подкладывали подушечки.
Я вставил ногу в стремя, с жалостью смотрел на жалкий тюк. Совсем не так вернется Гендельсон в Зорр, как выезжал… Принцесса улыбнулась мне милостиво, ушла. Я посмотрел вслед и внезапно, без всякой связи, как показалось, промелькнула тревожная мысль, что все мои предыдущие построения были ошибочными. Насчет соблазнения голыми бабами или множеством спасенных.
Не мог Азазель так просто и так прямо в лоб. Скорее, здесь не одна ловушка – насчет голых бабс, но и вторая – насчет спасенных, тоже ложная. Я разгадал одну – и успокоился. Вот даже разгадал другую – возликовал, что такой вот хитрый, самого дьявола перехитрил! Но этот величайший из гроссмейстеров придумал нечто такое, что я и приблизительно не могу представить, где ждет беда.
В животе возникла тревожная пустота. Инстинктивно захотелось согнуться, закрыть уязвимое место локтями и всем телом. Вообще свернуться клубком и подтянуть колени к животу.
Я заставил себя распрямить спину, плечи шире, лицо бесстрастное, а нижнюю челюсть слегка подвыпятил. Выглядит, признаюсь, вызывающе, но зато и обязывает держаться, держаться, держаться.
– Прощайте! – сказал я звучным Ланселотьим голосом. – Я расскажу всем о вашем беспримерном подвиге!
Гендельсон в забытьи, не очнулся, когда Черный Вихрь пошел к воротам. Их распахнули, стражи что-то кричали. Я отпустил повод, копыта застучали громче, потом стук превратился в мелкую барабанную дробь, она тоже истончилась, ушла за пределы слышимости.
Я наклонился над мешком с Гендельсоном, закрывая телом да и сам прячась от шквального встречного ветра. Сзади жутко завывало, это ветер ощупывает мешок с моими волшебными мечами.
Ураган достиг такой силы, что я зажмурился, плотно сжал губы, терпел рев ветра, визг, непонятный треск, сопротивлялся чудовищным пальцам, что пытались сорвать с седла…
А потом ураган перешел в простую бурю, что стихала с каждым мгновением. Я осторожно приоткрыл глаза. Мы несемся по равнине, под копытами просто серая мерцающая поверхность, да и самих копыт не видно, а далекая цепочка гор заметно двигается, уходит назад.
На горизонте возникли высокие стены. Я вскрикнул, вот он, Зорр, что за чудо мой Черный Вихрь, но с какой скоростью несся… и все еще несется, если уже начинает замедлять бег?
Над Зорром мне почудилось черное мерцающее облако. Для стражей ворот я появился чересчур неожиданно, но с ворот и башен сразу же закричали, узнав меня. Решетка дрогнула, с металлическим звоном и лязгом пошла вверх. Я успел увидеть, что белые стены Зорра словно бы потемнели, по ним идет тот странный колыхающийся блеск, какой бывает при отражении на стены бликов на воде. Вскинул голову, ахнул. Небо застилают тучи летучих мышей! Огромные, как летающие собаки, и мелкие, не крупнее мышей-полевок, они носятся и носятся над городом, словно не решаясь сесть, но уже высматривая для себя места, норы, щели.
В голове словно лопнули сосуды и залили глаза кровью. Все, что я продумывал от имени дьявола, оказалось ложным. Я не разгадал его ловушек, не разгадал! И даже сейчас не имею представления.
Мы не останавливались до главной площади перед замком. Из широко распахнутых ворот навстречу выходила нескончаемая вереница людей в черных плащах до земли. Капюшоны надвинуты на глаза, в руках горящие свечи. Летучие мыши стремительно бросались вниз, вот-вот вцепятся когтистыми лапами в лицо, взмахами крыльев пытались загасить слабые огоньки, а люди бережно прикрывали свечи ладонями.
Процессия тянулась через площадь к костелу. Я направил коня в распахнутые врата замка, закричал громко:
– Лекаря!.. Лекаря!.. Как можно быстрее!
На внутреннем дворе народ расступился, ко мне ринулся молодой рыцарь с развевающимися, как у девушки, золотыми волосами.
