Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа
– Мне кажется, – проговорил Астальф, – она иногда замечает нас. Но мы для нее слишком малые величины…
Женщина встретилась со мной взглядом, легкая улыбка тронула ее красиво очерченные губы. За моей спиной возбужденно ахнул Астальф:
– Она никогда прежде… никогда еще так!.. Скажите ей что-нибудь…
– Ну как там вода? – сказал я громко. – Холодная?
Гримаса легкого неудовольствия пробежала по ее лицу. Она посмотрела на меня с явной брезгливостью, отвернулась и все так же с ленивой грацией, но теперь я видел ее собранность и сосредоточенность, строила сказочные замки, города, башни…
Я опустил на зеркало покрывало. Сердце колотилось, слишком много выпало на его долю за последние дни.
Астальф обернулся, застыл. Я тоже старался не двигаться. На столе, там, где большая медная чаша, на ее желтом ободке сидел крохотный зеленый дракончик и воровато слизывал длинным языком мелкие капельки. Издали я принял его за кузнечика. Но это в самом деле оказался дракон, очень похожий на морского конька, с таким же длинным шипастым хвостом, хитиновыми крыльями. Коготки скользили, он пытался дотянуться до красной жидкости на дне чаши, но языка не хватало, а свалиться вниз было страшно.
Астальф прошептал:
– Вы принесли мне удачу… Такие ко мне еще не залетали!
– Не спугните, – посоветовал я.
Он тихонько отступил, не отрывая от дракончика взгляда. Рука его скользнула в широкий карман. Я смотрел то на дракончика, то на мага. Он протянул мне оранжевый камешек, размером со спичечный коробок. Сперва тот показался мне застывшим куском цветочного… даже липового меда, тот светлее, потом понял, что это янтарь. Повернул, охнул, едва не выронил на землю.
В янтаре просматривается крохотный человечек с крыльями, похожими на крылья бабочки. Я поворачивал драгоценный камешек во все стороны. В липкий сок попала несомненно женщина, совершенно нагая, крылья смотрятся естественно, почти прозрачные, окрашены в легкий голубоватый цвет. Прожилки выглядят темными линиями, женщина красиво изогнулась, явно в испуге, глаза распахнуты, рот открыт в крике, руки умоляюще простерты к кому-то незримому…
Катастрофа, подумал я смятенно. Волна накрыла внезапно, эта красотка не успела взлететь, спрятаться, а могла бы, в ней и сила, и мощь, и высокий разум. Разве что ее мир накрыло нечто такое, от чего не улетишь на таких крылышках. Остальные сгорели вовсе, а вот она…
– Возьмите, – сказал Астальф. – Возможно, в нем даже есть какая-то магическая мощь, не знаю. Я отыскал его еще в молодости, на краю вулкана.
– Это ценный дар, – сказал я смятенно. – Я ничего не могу взамен…
– Вы принесли защиту Кернелю, – сказал Астальф. – Теперь я могу продолжать свои благочестивые изыскания, конечно же – во славу церкви… Идите же!
– Иду-иду, – ответил я. – Вы подкрадывайтесь к нему помедленнее! И колпак снимите, а то спугнете…
Глава 36
От Астальфа вышел с сумбуром в голове, мысли гудят, как пчелы в период спаривания. Или они не спариваются? Это странное окно, еще более странные зеркала, удивительный янтарь… Не так уж и далеко я вломился на юг, а столько явных признаков некогда могучей цивилизации!.. Могучей, непонятной, жутковатой…
В городе настолько пусто, что я, завидев впереди каменную лестницу, ведущую на вершину городской стены, взбежал наверх, и сразу в уши ввинтился назойливо-ликующий шум: в лагере заргов уже полыхают не костры, а подожженные шатры, шалаши, сломанные телеги, в то время как исправные рачительные хозяева тащат в свои дворы. Из распахнутых настежь ворот Кернеля в сторону лагеря заргов несется толпа женщин и детей. Навстречу двигаются тяжело нагруженные трофеями их мужья. Судя по развевающимся знаменам, герцог Веллингберг разбил деморализованное войско врага, захватил лагерь и сейчас там вершит суд и расправу над пленниками.
Я тупо шел по широкой стене, поглядывал вниз, высота равна десятиэтажному дому, но все же оставлять вот так без единого защитника рискованно…
Мое тело вздрогнуло раньше, чем я сообразил, что увидел. Рука сама прыгнула к лицу, протереть глаза, стукнуть себя по лбу. В полумиле отсюда отчетливо виден остов сооружения, которое я прежде всего назвал бы кораблем. Парусным кораблем. Каравеллой, фрегатом или клипером – не знаю, в кораблях ни рыла ни уха, может быть, триремой или октаремой, но корпус как будто вырезан одним великаном-мастером из одного куска дерева, тщательно выглажен наждачком и бархаткой, покрыт лаком, а потом для красоты водружен на вершину горы.
Вспомнил сообщение нашего радио о сухогрузе, что потерпел катастрофу у Мадагаскара. Зато команда, пьянствующая во Владивостоке, не пострадала… Ощущение такое, что вода стремительно опускалась, команда этого не заметила, а когда корабль застрял, было уже поздно. Наверное, морякам пришлось превратиться в альпинистов. Хотя кто знает, может быть, кто-то остался там, принял смерть на борту. Капитан, к примеру, что считает долгом чести утонуть с кораблем.
За моей спиной послышались шаги. Из укрытия вышел хорошо вооруженный воин, ветеран, в прекрасных доспехах. Отсалютовал, сказал с сожалением:
– И вас не взяли на славную битву?.. Я в обиде на герцога. Хоть он и объяснил, что крепость охранять доверяет только лучшим, но…
– Он поступил правильно, – сказал я. – Должны же молодые учиться побеждать? А самое лучшее – напасть самим. Да еще на того, кто пал духом. Да еще после такого вещего сна!
Он прищурился.
– И вы слыхали про сон?
– Конечно.
– Думаю, – сообщил он заговорщицки, – все про этот сон слышали перед боем. Наш отец-настоятель очень хорошо разбирается в воинском искусстве. До того, как ушел в монастырь, он водил войска самого великого Гентеля… Не слыхали?
– Нет, – ответил я. – А что вы знаете о здешних лекарях? Я очень тревожусь за жизнь моего соратника.
Он замялся на короткое время.
– У нас хорошие лекари. Очень. Сами видите, у них есть на ком учиться врачевать раны. Самые разные… Но ваш друг искалечен очень сильно… Лекари делают все, что могут… Они не говорят, что он умрет. Уже это утешает. Ваш друг принял неслыханные муки.
– Да, – сказал я с горечью. – Да. Этот дурак остался задерживать погоню, чтобы я мог ускользнуть…
Воин бросил на меня короткий взгляд.
– Я вижу, как вы ускользнули. На вас очень свежие шрамы, вы знаете? Лекарь у нас опытный. Он сказал, что эти раны вам нанесли всего три-четыре дня назад.
Я сказал уклончиво:
– Но ведь вы, паладины, умеете заживлять раны?
– Нас немного, – ответил он суховато. – К тому же – паладины. А это еще и обязанности… Но я вижу, вас заинтересовал тот корабль?
