Павел Кошик - Кроваво-Черный
– Ты очень хороший, Сэм. Правда. Спасибо тебе за всё.
В ответ я смог лишь улыбнуться, потому как был слишком счастлив, услышав её прекрасный смех.
– А теперь присядь и раздели со мной эту «скромную», – она сделала пальцами знак кавычек в воздухе, – трапезу.
Я занял место в своем шезлонге.
– И не переживай за фигуру – один из многочисленных плюсов жизни вампира состоит в том, что можно есть всякую вредную дрянь и при этом не толстеть.
Лума провела взглядом по своим длинным и чрезвычайно стройным, если не сказать худым, ногам.
– Да у меня как бы никогда такой проблемы и не было. Скорее наоборот.
И она снова улыбнулась мне! Что за день! Да я просто отжигаю сегодня! Лума протянула руку и подняла с пола пакетик с мармеладными мишками. А я взял себе пачку Oreo. Так мы и провели всю ночь, сидя на крыше, уплетая тонны сладостей и разговаривая обо всём на свете. Я рассказал Луме всё, что знал о вампирах и Ордене Стражников Ночи, поделился забавными историями из своей жизни с Джеком. Рассказал обо всём, кроме нашей последней прогулки. Лума тоже расписала мне в красках всю свою жизнь с самого детства и до университета.
Только когда первые лучи солнца выглянули из-за верхушек деревьев, мы вспомнили о такой, казалось бы, совсем не нужной нам вещи, как сон. В штабе Ордена уже проснулись самые ранние его обитатели, и дом постепенно наполнялся привычным будничным жужжанием. Мы потихоньку прокрались вниз. Дойдя до своей комнаты, Лума на мгновение остановилась и поцеловала меня в щеку. Поцеловала и тут же скрылась за дверью, оставив меня в радостном недоумении. Это был самый нежный, самый романтичный и самый ценный поцелуй в моей жизни. Что за девушка! Она пережила такую страшную боль, такие нечеловеческие страдания, но хватило одного лишь малолетнего дурачка с его глупыми тапками и мешком конфет, чтобы вернуть её к жизни. Я прекрасно понимал, что дело тут не во мне и не в конфетах – дело в ней! Эта худенькая, хрупкая девушка наделена невероятной силы характером, который не смогли сломать ни потеря близких, ни долгое заточение. А выдержал бы я такое? Не уверен. Я едва не сошел с ума за жалкие двое суток, что провел в камере на последнем испытании! Пожалуй, из Лумы паладин вышел бы гораздо лучше, чем из меня. В обтягивающем костюмчике она, уж точно, смотрелась бы великолепно!
Глава 53
За следующие несколько дней я трижды перечитал от корки до корки тот единственный документ о Братстве Тьмы, что выдала мне Бэсси. Первый раз было трудно разобрать довольно мелкий и запутанный почерк дедушки, но после третьего раза я даже запомнил наизусть некоторые его части. К сожалению, чтение это оказалось довольно бесполезным – манускрипт, с которого переведен данный мне текст, видимо был составлен самими праймами и имел скорее религиозный или церемониальный характер. Это был очень витиеватый, изобилующий мудреными сравнениями, эпитетами и прочей литературной хренью, и от того сложный для восприятия рассказ, главную мысль которого в одном предложении можно сформулировать следующим образом: «Мы праймы и мы охрененные, а остальные чмо и отстой!».
Всё, что я смог там обнаружить более-менее путного, так это описание некоторых обрядов Братства и нечто наподобие их кодекса чести, который, впрочем, банален до безобразия. В основном все пункты касались верности Братству и служению их кровавому вампирскому делу. Ещё в тексте была парочка иллюстраций – член Братства в парадном облачении, какие-то вампирские регалии в виде огромной цепи с подвесками и самое главное – символ праймов и Братства Тьмы. Он представлял собой нечто наподобие прицела снайперской винтовки – крест, вписанный в окружность. Только окружность не полная, у каждого конца креста как бы своя собственная «четвертинка» круга.
Тем временем психологическое состояние Лумы всё улучшалось. Следующим вечером после нашей вылазки на крышу она даже присоединилась к нам за традиционным ужином и, наконец, смогла познакомиться с остальными членами Ордена. Ли обрадовалась тому, что в нашем коллективе появилась ещё одна молодая девушка, и, кажется, они уже успели подружиться. Эмили (да-да, Ли – это фамилия, а имя – Эмили. Эмили Ли – вот так поиздевались над ней родители) даже смоталась по магазинам, чтобы купить для Лумы всё необходимое, начиная с обуви и заканчивая всякими женскими штуками, о которых не принято говорить вслух. К сожалению, сама девушка так и не решилась выбраться в город. Но всё равно ей становилось лучше. Все члены Ордена отнеслись к Луме чрезвычайно дружелюбно – даже Стокер в её присутствии начал вести себя, как нормальный человек, отбросив свою идиотскую манеру всё время подкалывать окружающих.
Лума призналась мне, что она не может спать ночью, когда вокруг тихо и безлюдно. В такие моменты она чувствовала себя особенно одиноко, а в голову лезли страшные воспоминания о пережитом. Она засыпала только под утро, когда из-за двери начинали проникать звуки ещё сонных, шаркающих шагов членов Ордена, спешащих в ванную комнату, чтобы умыться и почистить зубы. Поэтому каждую ночь я проводил вместе с ней. Иногда мы сидели на крыше, иногда у неё в комнате, а один раз я отвел её на задний двор, где познакомил с нашими сторожевыми псами. Гектор принялся тереться о её ноги, облизывать руки и пытаться залезть на голову, чем вызвал ещё один хотя и очень кратковременный и тихий, но всё же приступ смеха.
Когда Лума засыпала, я уходил к себе и ложился спать часа на три – четыре. Для вампира этого вполне достаточно. Из-за её недавнего обращения, а может, из-за кошмаров, продолжавших мучить девушку по ночам, Луме требовалось не менее семи, а то и все девять часов сна. Так что до её пробуждения я успевал переделать все свои дела.
В тот день я сидел в своей комнате на полу, опершись спиной о кровать – последнее время такая позиция стала для меня привычной. Я держал на коленях перед собой листы документа о Братстве Тьмы и вглядывался в символ праймов. Чем дольше я на него смотрел, тем более знакомым он мне казался. Хотя, если подумать, ведь так оно и есть – чем больше смотришь на что бы то ни было, тем более знакомым оно для тебя становится.
В дверь постучали. Дядя всегда проявлял излишнюю деликатность, когда встречал закрытую дверь в мою комнату, так что я решил пошутить над ним:
– Да, да, я уже закончил мастурбировать, можешь входить.
Дверь слегка приоткрылась, и в проеме показалась голова не Майка, а Лумы с недоумевающим выражением на лице.
– Ой…прости, – более неловкой ситуации было трудно себе представить. – Это… Это была глупая шутка. Я думал, это мой дядя. Извини. Глупая, глупая шутка.
