Андрей Сухин - превратности судьбы - превратности любви
Когда Екатерина Андреевна перестала меня трясти, мне немного полегчало, и я начал осторожно подниматься с кровати. Попив холодной минералки обнаруженной в стоявшем в соседней комнате холодильнике, умывшись, я почувствовал себя лучше и решил всё же принести воды жаждущей.
Дело было не в сочувствии и не в чувстве вины за содеянное. Женщина, как я считал, была виновата сама. Пей хоть чистый спирт, но знай свой предел и сверх которого ни-ни. Екатерина Андреевна своего предела к своим шестидесяти двум годам явно не знала.
- Зато теперь она знает! Да ещё как! - ухмыльнулся я, снова открывая холодильник. Я уже протянул руку к минералке, но потом остановился.
- Водой ей сейчас не поможешь. Наоборот, может снова развести на старых дрожжах. Вызывать Жанну, чтобы та сняла алкогольный токсикоз? Это значит предать огласке всё произошедшее. Придется лечить старым проверенным, хотя и довольно жестоким способом: дать опохмелиться.
Я проинспектировал холодильник на предмет опохмелки.
Когда я с нацеженным в бокал лекарством прибыл в спальню, Екатерина Андреевна выглядела даже не умирающей, а давно скончавшейся в муках женщиной. Она лежала неподвижно на спине с закрытыми глазами. Уже и не стонала. Лишь частое тяжелое дыхание, да запах перегара в комнате подсказали бы какому-нибудь случайному посетителю, что тут произошло. Я случайным не был, поэтому на состояние магессы внимания не обратил, а сразу приступил к лечению. Зная, что в таком состоянии ее будет не уговорить, добром принять лекарство, я действовал решительно: просто дернул вниз нижнюю челюсть моей начальницы, и вылил ей в открытый рот граммов сто отличного коньяка. Рот магессы тут же с моей помощью был плотно закрыт, и все запоздалые попытки выплюнуть обратно влитое лекарство, сразу пришедшей в себя Екатерины Андреевны, были мною жестко пресечены. Держать коньяк во рту, не глотая, у нее тоже не вышло, поскольку для страховки я сразу защемил своей начальнице нос. И только когда больная сделала характерные глотательные движения, я, правда, не сразу, а с некоторой выдержкой, позволил Екатерине Андреевне вдохнуть. При этом одним глубоким вдохом она не ограничилась. Часто-часто дыша, моя начальница злобно смотрела на меня и по мере того, как муть уходила из ее глаз, меня всё более одолевала тревога относительно моего ближайшего будущего. Добрые дела никогда не остаются без вознаграждения. Вот только вознаграждение это может быть очень разным и совершенно не факт, что оно мне понравится.
А Екатерине Андреевне становилось лучше прямо на глазах. Она, не отводя от меня возмущенных глаз, села прямо, насколько это позволяла спинка кровати и открыла рот, видимо желая что-то сказать. Я понял, что если она начнет первой, то мое состояние точно резко ухудшится. Поэтому я поторопился сам заговорить первым.
- Извини, меня Катя, что лекарство такое горькое, но болезнь твоя была очень тяжелой. А выздоровление самостоятельно, без моей помощи, было бы очень долгим и мучительным, - начал я печальным голосом. - А у тебя на сегодня назначены две встречи с директорами компаний `Аэросвит` и `Компас`...
Рот магессы уже открытый для произнесения возмущенной речи, открылся ещё шире, услышав мое к ней обращение, а упоминание о деловых встречах немного отвлекло ее от моего способа лечения.
- Кроме того, у тебя была намечена встреча с главой клана Подбельских на предмет разграничения...
- Стой! - хриплым голосом прервала меня наконец-то пришедшая в себя глава клана Горчаковых. - Ты как меня назвал!?
Я очень натурально, надеюсь, удивился.
- Катя... А что тут не так? Ты же сама вчера вечером мне разрешила так себя называть, сказав, что обращение к тебе в постели по отчеству и на `вы` заставляет чувствовать тебя столь же древней как египетские пирамиды...
- А...
- Я проводил тебя в комнату, поскольку у тебя было что-то не так с вестибулярным аппаратом. Ты не могла стоять прямо, очень сильно раскачивалась. Того и гляди упадешь... - импровизировал я и пока вроде бы удачно. По крайней мере, первый злобный всплеск негодования на мою фамильярность начал рассасываться и на лице Екатерины Андреевны появилась легкая задумчивость.
- Я... довел тебя до кровати, помог лечь... А потом ты заявила мне, что не можешь раздеться сама и попросила меня помочь тебе в этом...
- Ну и...?
- Я помог, - скромно заметил я и добавил. - Доказательство этому присутствует здесь и сейчас...
Видимо только тут Екатерина Андреевна осознала, что сидит совершенно голая на кровати, перед своим столь же голым секретарем и предается воспоминаниям на тему `как я провела вчерашний вечер`. Усугубляло ситуацию ещё и то, что данный секретарь, увлекшись рассказом, конечно же, совершенно случайно положил ей на бедро свою руку, да так и забыл об этом, повествуя о том, как оно всё было вчера.
- И ты хочешь сказать, что у нас с тобой вчера что-то было? - уже мягко, совершенно не возмущенным голосом поинтересовалась Екатерина Андреевна, глядя на меня. Вернее не столько на меня, сколько на одно интересное место, находившееся у меня пониже живота. Там мой маленький дружок уже давно осознавший присутствие рядом, голой и вполне сексапильной старушки демонстрировал все признаки готовности.
- Ах, если ты о нём... - сказал я грустно. - То его состояние никак не может служить доказательством того, что между нами ничего не было! Это ж когда всё было?! Вчера ночью! Или ты думаешь, что я могу делать это лишь раз в месяц? Хотя именно за вчерашний вечер я не поручусь... Просто не помню... Портвейн уж больно хорош оказался... - мой голос звучал всё тише и тише, а рука сама собой медленно заскользила вверх по бедру магессы. - А вообще для меня даже как-то обидно такие сомнения в моих силах...
Я придвинулся поближе к Екатерине Андреевне и использовал свою вторую бездействовавшую руку, чтобы обнять ее за плечи. Она тоже не осталась безучастной к моим маневрам и тоже обхватила меня своими руками.
- Я перестану сомневаться в твоих возможностях, только в одном случае: если ты на деле докажешь это...- промурлыкала Катя хрипловатым голосом.
Занавес.
***
После удачной операции по соблазнению моей начальницы, самой пожилой, а теперь и самой любимой из тройки приказывающих мне женщин прошла неделя. Я ещё пару раз с той первой памятной ночи задерживался в спальне Екатерины. Именно так, после приведенных доказательств моей состоятельности, помявшись, она попросила меня, называть ее.
- Влад, я хочу попросить тебя, называть меня немного иначе... понимаешь, когда я слышу, как ты называешь меня Катей, я почему-то чувствую себя некомфортно... Боюсь, знаешь ли, впасть в детство и как мне тогда руководить кланом? - объяснила магесса свою просьбу.
