Кэтрин Куртц - Наследие Дерини
Она удержалась от улыбки, гадая, не мог ли он уловить отголосков ее собственных мыслей.
— Нет, милый, там было его тело, но теперь это просто пустой дом. Его душа, самая важная часть, ушла к Богу.
Он отодвинулся от матери, взглянул себе на грудь, а затем вновь поднял глаза.
— А это мой дом, да, мама?
— Да.
— А когда… когда я сплю, моя душа тоже выходит из дома?
Она ненадолго закрыла глаза, пытаясь представить себе картинку, понятную для четырехлетнего мальчика и которая не напугала бы его.
— Некоторые люди говорят, что да, но ты не должен бояться засыпать, милый. Мы всегда возвращаемся в свое тело, пока не придет время Богу позвать нас к себе. Говорят у нас есть серебряная ниточка, которая привязывает душу к телу. Это волшебная нить, которая может растягиваться до самых пределов земли, но всегда возвращает нас обратно, когда приходит час. Когда человек стареет, ниточка начинает перетираться и рвется. Когда она порвется совсем, тогда человек уходит к Богу.
— Но папа не был старый, что случилось с его серебряной ниточкой?
— Ну, иногда, когда мы сильно болеем или тяжело ранены, нить обрывается. Когда такое случается, то приходят ангелы и уносят душу к Господу. Так случилось и с папой, можешь спросить дядю Катана. Он говорит, что видел ангелов своими глазами.
— Правда? — Оуэн сердито топнул ножкой. — Он видел, как ангелы забрали моего папу?
— Они сделали это не со зла, — поспешно поправилась она. — Такая у ангелов работа — охранять нас и беречь. Но папина ниточка уже порвалась. Его тело очень сильно болело, вот поэтому ангелы и пришли забрать его к Богу.
— А-а…
Гнев Оуэна на злых ангелов тут же улегся, когда он принял объяснение матери, и мальчуган затих в ее объятиях, укачивая на груди своего рыцаря. К тому времени, когда паланкин остановился во дворе замка, он уже крепко спал, и Катан, отдернув занавески, взял задремавшего ребенка на руки.
— Пусть спит, — прошептал Катан, когда Микаэла попыталась возразить, что он еще слишком слаб для этого. — Ничего, я отнесу его. Он совсем не тяжелый.
Ему это было дозволено, хотя, разумеется, не в одиночестве. Манфред с Таммароном последовали за ними до самых королевских апартаментов. Как только Катан уложил мальчика в материнскую постель, Манфред, согнув палец, поманил его из дверей.
— Могу ли я хоть немного побыть с сестрой… Прошу вас! — взмолился Катан.
— Это подождет. Мы должны идти вниз.
— Хоть пару мгновений. Я хотел передать ей кое-что на память о муже.
— Что еще? — воскликнул Манфред и ворвался в комнату, волоча за собой смущенного Таммарона.
Дрожа от волнения, ибо он опасался, что другой такой возможности ему не представится, Катан торопливо достал из кошеля на поясе сложенный носовой платок и извлек оттуда Глаз Цыгана.
— Это одна из королевских регалий Гвиннеда, — промолвил он, положив серьгу в протянутую ладонь. — Надо будет проколоть мальчику ухо, чтобы он мог носить ее.
«И сделай это как можно скорее», — сумел он передать ей во время краткого телесного контакта.
Она кивнула и сжала ладонь, а Манфред дернул Катана за рукав.
— Совет требует вашего присутствия, сэр Катан. Не заставляйте меня просить вас еще раз.
Внутренне съежившись при мысли о том, что ждет его впереди, Катан сунул сестре в руку фибулу Халдейнов, по-прежнему завернутую в платок.
— Он также просил передать тебе… Милорд, это личное! — воскликнул он резко, когда Манфред попытался отнять брошь у королевы. — Это просто застежка с его плаща, подарок королевы мужу после рождения принца Оуэна. Неужели вы не позволите ей хоть это напоминание об их любви?
— Манфред, оставь их в покое, — устало произнес Таммарон. — Ваше величество, прошу вас простить лорда Манфреда. Похоже, манеры его значительно ухудшились после этого путешествия. Манфред, совет, несомненно, пожелает задать вопросы и тебе, а не только сэру Катану. Вы оба пойдете со мной, или мне позвать стражников?
— Не смей на меня давить, — проворчал Манфред, разворачиваясь на каблуках к дверям. — Драммонд, пойдем, или ты еще об этом пожалеешь.
Понурившись, Катан двинулся к выходу.
— Если мне позволят, я постараюсь вернуться к ужину, Мика. Да хранит тебя Бог, сестрица.
— И тебя, мой дорогой брат, — прошептала она, когда дверь за ними закрылась.
Глава XXXII
Тогда тысяченачальник, приблизившись, взял его и велел сковать двумя цепями.[33]
Расплата, ожидавшая Катана в зале совета, оказалась одновременно и более милосердной, и более страшной, нежели он опасался. Как и следовало ожидать, на входе Ричард отобрал у него меч. Катан почти физически ощутил на себе давление враждебных взглядов людей, сидящих за столом, когда медленно расстегнул пояс, обмотал его вокруг ножен и передал коннетаблю замка, использовав это время, чтобы оценить свои шансы, и сожалея лишь о то, что в голове по-прежнему стоит туман, а руки дрожат от воздействия наркотического снадобья.
Хьюберт уже восседал на своем привычном месте, слева от пустующего кресла короля. Лиор с Ра-ном сидели справа от него. Жестом велев Катану сесть на противоположном конце стола, где обычно было место королевы, Ричард препроводил Таммарона и усадил его напротив Хьюберта, а сам сел рядом, небрежно бросив перед собой на стол меч Катана. Аббат Секорим сидел по правую руку от Катана, а Манфред примостился на пустующий стул между Лиором и Раном.
— Манфред, с вами мы поговорим чуть позднее, в частном порядке, о некоторых действиях, предпринятых вами за время отсутствия, — объявил Хьюберт без лишних предисловий и принялся перебирать лежащие перед ним бумаги. Аметистовый перстень на руке блеснул в солнечном свете. — Но пока меня больше тревожит доклад, присланный несколько дней назад лордом Раном, где утверждается, будто покойный король написал недозволенное приложение к своему завещанию, в котором назначил дополнительных регентов, не получивших одобрения этого совета. Отец Лиор полагает, что именно это черновик документа, который король показывал Рану в подкрепление своих слов. — Он указал на лист пергамента перед ним на столе. — Сэр Катан, полагаю, это писано вашей рукой? Не будете ли вы столь любезны, дабы пролить свет на этот вопрос.
Катан склонил голову, прекрасно сознавая, что с каждым произнесенным словом угроза смертного приговора все основательнее нависает над ним. Он полагал, что Лиор отыскал черновик в седельных сумках короля, к которым сам Катан не имел доступа с момента смерти Райсема.
