Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.
По итогам огородной работы под оранжерейным солнцем, выявились трое самых трудолюбивых студентов — я с напарницей и еще одна девушка, набравшая три ведра вонючих цветков плагантуса древовидного.
— Прекрасно потрудившиеся студенты получают привилегию сварить снадобье на свое усмотрение и испытать его. Остальные, — Ромашка оглядел уморившихся работников, — продолжают трудиться согласно учебному плану.
Уставшая толпа побрела к выходу. Я подошла к преподу.
— Максимилиан Эммануилович, мне хотелось бы сварить пятновыводитель.
— В чем проблема? — спросил он высокомерно и скривился. Его перекошенный рот выделялся даже под плотной повязкой.
— Нужна вытяжка из листьев мыльнянки.
— К сожалению, в запасниках нашей лаборатории мыльнянки нет. Все, что от нее осталось, скоро превратится в тлен. Подождем немного, а после праздника ликвидируем оставшиеся растения.
Какая жалость! Бросив грязный халат и прочие причиндалы стерильности в ящик для использованных вещей, я побрела опечаленно по коридору. В планах стояли поочередно: библиотека, архив с усатым начальником и дополнительное занятие у Альрика, а потом учеба в общаге до умопомрачения.
Внезапно вдалеке мелькнуло знакомое рыжее пятно. Алесс! Я кинулась за ним. Бежала, и сумка хлестала по ноге. Думала, опять потеряю неуловимого парня, но сегодня он не собирался исчезать, а вполне видимый и материальный, занял место у святого Списуила. Народ потеснился, и рядом с Алессом тут же образовалось обширное свободное пространство.
— Вот ты где! — я тяжело свалилась рядом с парнем. — Второй день ищу!
— Никуда не прятался, — сказал рыжий. — Ем в столовой.
Не видела его на обеде. Хотя кого я могла увидеть? В глазах мельтешил куриный рулет с сырной корочкой.
— Надо поговорить. Срочно, — сказала, отдышавшись. Обвела зал глазами и вдруг заметила Мелёшина у зеркала. Он стоял в одиночестве, без блондинистой подружки. Держа куртку в руках, смотрел на меня, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Что опять не так в подлунном мире?
Вспомнив о возможном подслушивании, я вырвала из тетради листочек и быстро накарябала: «Есть раритет. Хочу продать».
Сунула рыжему листочек и перо. Тот прочитал, написал и вернул.
«Документы?»
Я быстро настрочила: «Нет».
Как два заговорщика, мы вели шпионскую переписку, а Мелёшинское лицо у зеркала с каждой минутой мрачнело и смурнело.
«Что это?» — продолжал общаться Алесс.
«Нескончаемая фляжка с коньяком».
Парень прочитал и задумался. Поиграл пером, медленно накарябал: «Нужны доки».
«Где я их????» — поставила бы тысячу вопросов, если поможет.
«Найди мастера с клеймом. Он сделает» — вернулся ответ.
Отлично! Между прочим, у меня в знакомых уйма мастеров, а я и не знала.
«Где я его найду???? Посоветуй!!!!»
«Ищи сама. Будут доки — будет разговор».
Алесс вернул листок, закинул сумку на плечо и скрылся в северном коридоре.
Я растерянно мяла бумажку. Ну, и что делать? В принципе, парень прав — никто не будет покупать кота в мешке. Придется заходить с другого боку: собирать информацию о мастерах раритетов. Понятно, что получить законным путем документ о состоянии фляжки не получится, стало быть, нужно искать мастера-нелегала и брать его в долю. Обидно, что рыжий не стал помогать, хотя его тоже можно понять — у каждого из нас свой риск.
Разорвав переписку на мелкие клочки, я хотела выбросить в урну, но поглядела на Мелёшина и ссыпала обрывки в сумку. Встала и направилась в библиотеку. Мэл пошел наперерез. Его злое лицо свидетельствовало об одном — сейчас кому-то не поздоровится. Быстренько свернув в соседний коридор, я ускорила шаг. Если не заплутаю, то дойду переходами до нужного места.
Мелёшин следовал позади. Более того, он догонял меня.
Припустив, я побежала. Взлетела по лестнице, не запомнив, на какой этаж, и понеслась по коридору. Мелёшин не отставал, и даже куртка под мышкой его не тормозила. Я же начала выдыхаться. Петляла как заяц, запутавшись в бесконечных переходах и распугивая редких студентов. Забежала в незнакомый коридор, с ужасом поняв, что беготне пришел конец — передо мной был тупик.
Мелёшин бросил сумку у стены, кинул на нее куртку, и пошел на меня. Я пятилась и оказалась в углу. Мэл оперся одной рукой о стену, а вторую упер в бок.
— Вот, значит, с кем знаешься, — начал зловеще.
— С к-кем? — спросила, заикаясь от страха.
— С Соцким.
Я отрицательно замотала головой.
— С Рыжим Соцким, — повысил голос Мэл. — Не отнекивайся. Пять минут назад ворковали у Списуила.
— Это ошибка. Это Алесс, — начала уверять. — И мы не ворковали.
— Значит, уже Алесс? — сказал недобро Мелёшин. — А ты в курсе, чем он занимается? По нему же первый отдел плачет. Вся его семейка на подозрении. Зачем ты с ним связалась?
— Я не связывалась.
— А-а, значит, договорилась с ним выносить книги из библиотеки? — вспылил он. — Нашла нового напарничка? Соцкий продаст тебя — недорого возьмет.
— Не нужен мне никто, — пискнула я. — Теперь сама проношу книги.
— Конечно! — взбеленился Мэл. — Как же я мог забыть о твоих привилегиях? Например, о завтраках и обедах с символистиком в отдельной столовой! Может, он тебя на колени садит и с ложечки кормит?
— Причем здесь Альрик? — закричала я. — А если и кормит, тебе-то какая разница?
— Какая мне разница? — рассвирепел Мелёшин. — Мне есть разница!
Сцепил свои пальцы с моими и припечатал к стене.
— Сейчас узнаешь, какая мне разница, — отрезал и жестко поцеловал, прикусив мне губу, словно наказывал. Ойкнув от боли, попыталась вырваться, но захват был крепким.
— Не дергайся, — сказал Мэл, и я замерла.
Он обегал взглядом мое лицо и снова возвращался к прокушенной губе. Потом легонько подул на ранку, медленно склонился, осторожно коснулся моих губ и неторопливо, изучающе, поцеловал.
Расцепил наши пальцы, а я почему-то не делала попыток оттолкнуть его и убежать. Стояла и смотрела — глаза в глаза. Мэл провел пальцем по моим губам и очертил их контур. Вдруг, зажав подбородок рукой, яростно поцеловал — раз, другой.
И сорвался. Впрочем, как и я. Притянула его к себе и отклонила голову, подставляя шею губам Мелёшина.
Его руки забрались под свитер и, ловко расстегнув нужные застежки, принялись умело поглаживать и сжимать. Я же захлебывалась в удовольствии, впрыскиваемом в кровь с каждым новым поцелуем, разъедавшим волю и испарявшим остатки самообладания. Куда подевались жалкие попытки противостоять искушению? Тело стало покорным, как глина в руках скульптора, и охотно отзывалось на прикосновения, прогибаясь навстречу ласке.
