Лоис Буджолд - Паладин душ
Ты блистательна, — заверил её Голос.
Это несовершенно.
Так же как и всё, что было остановлено в определённый момент. И тем не менее ты — блистательна. Как замечательно, что Мы жаждем душ, овеянных славой, а не непогрешимых, иначе Мы давно бы иссохли и сидели в одиночестве со Своей совершенной правотой. Поэтому продолжай несовершенно, сияющая Иста.
Ещё один, затем ещё один. Демоны стекались к ней, текли сквозь неё; быстрая, но неприятная процедура. Следующий демон принадлежал Сордсо, и он представлял собой самый сложный набор из тех, что Исте доводилось видеть. Один слой душ над другим, и всё это пронизано замученным, скованным пламенем души молодого человека. Эта композиция была составлена на удивление любовно. Исте казалось, что она различает кусочки солдат, учёных, судей, рыцарей и отшельников. Все известные доблести Золотого Генерала, тщательно отобранные и отсортированные: очищенный набор совершенной мужественности. Ужасно. Как может быть нечто, созданное из душ, быть таким бездушным?
Никакой поэзии. Никакой.
Один тёмный кусок души отличается от других, — заметила она, когда очередной фрагмент протёк сквозь её пальцы.
Да, — сказал бог. — Этот человек ещё живёт в царстве материи.
Где? Это?… Мне следует попытаться?…
Да, если сможешь это выдержать. Это не очень приятно.
Иста свернула кусочек тьмы и спрятала его в глубине разума. Он продолжал пульсировать там, горячий и плотный. Где-то на границе её материального поля зрения бронзовокожий джоконский офицер стал медленно поднимать меч и поворачиваться. Чёрной тенью оказался Иллвин, который тоже начал двигаться вместе… нет, вслед за ним. Иста не обращала внимания на это и продолжала освобождать душу. Рот Сордсо раскрылся в бессловесном крике, подумала она, но не как тот, кого лишили чего-то. Это больше похоже на ярость. Может быть, это вопль торжества. Или безумия.
И следующая нить… последняя.
Она посмотрела и материальным, и внутренним зрением на мёртвенно бледного Фойкса, одетого в зелёный плащ и стоящего среди ошеломлённых джоконских офицеров. Внутри него фиолетовая тень больше не напоминала медведя, а неровно распространилась по всему телу юноши. Исте даже показалось, что оба склонились перед ней, глядя на неё с восхищением.
Она сосредоточилась на нити, которую сжимала в призрачной руке. Поднесла к губам. И перекусила её.
Хорошо, — сказал Голос.
Ох. Мне нужно было спросить разрешения?
Ты хранитель моих Врат в мир материи. А привратнику лорда не пристало каждый раз бегать к нему с вопросом, пускать или отправить подобру-поздорову того или иного посетителя, будь он в шелках или в отрепьях; в ином случае лорд сам мог бы стоять на воротах. Привратник должен уметь судить сам.
Судить? — она отпустила конец нити. Она скользнула в Фойкса; теперь он свободен. Или… кем бы Фойкс теперь ни был, он свободен.
Лицо Фойкса дёрнулось; губ приоткрылись, приобрели решительное выражение. Потом, через секунду, они растянулись в жуткой, деланной улыбке абсолютного согласия. Лживая лживость; вероломство. Он не такой простой, как кажется.
Иста едва слышала крики и суматоху, разносящиеся по палатке. Голоса стали затихать, отдаляться, очертания тел становились всё менее чёткими. Она последовала за чарующим Голосом.
* * *Иста словно подошла к вратам самой себя и выглянула наружу. Головокружительное ощущение цвета и красоты, сложности и пестроты, музыки и песни, всё продуманно до мелочей, наполнили её чувства. Неужели мир выглядит таким же умопомрачительным для новорождённого младенца, который, так же как и она, не знает названий того, что видит, и не знает самих понятий? Но у ребёнка, напомнила она себе, есть лицо матери, её грудь, и уже от этого он начинает дальнейшее знакомство с миром, на познание которого не хватит и жизни.
Этот мир больше и сложнее, чем мир материи, который дал рождение моей душе и который так и остался за пределами моего понимания. Так с чего мне начать?
Что ж, Иста, — ответил Голос. — Ты остаёшься или уходишь? Ты не можешь вечно торчать у меня на пороге, словно кошка, знаешь ли.
У меня не хватает слов. Я хочу видеть Твоё лицо.
Внезапно она оказалась в воздушном помещении, похожем на залу Порифорса. Она быстро взглянула вниз и с облегчением обнаружила, что ей даровано не только излеченное от ран, лёгкое, свободное от боли тело, но и одежда — очень похожая на ту, что была на ней, но без пятен и дыр. Иста подняла голову и отшатнулась.
На этот раз на Нём было тело и лицо Иллвина. Перед ней стояла здоровая, полнокровная его версия, не переставшая, однако, быть высокой и худощавой. Его парадное одеяние блистало серебряной вышивкой по белому полотну, перевязь была шёлковой, рукоять меча и кольцо-печать сияли на свету. Волосы, заплетённые в рокнарские косички и собранные на затылке в толстый пучок, были непогрешимо белы. Бездонные глубины Его глаз уничтожали любую иллюзию сходства с человеком, несмотря на то, что их чернота всё же напоминала цвет глаз одного мужчины.
— Я бы с удовольствием взглянула, — признала она едва слышно, — на Иллвина с белыми волосами.
— Тогда тебе придётся вернуться и немного подождать, — заметил Бастард. Его голос мало отличался по глубине и низким нотам от оригинала; он даже копировал его характерные для севера интонации. — Тебе следует воспользоваться этим шансом, а то вдруг к тому времени, как его волосы побелеют, их уже вовсе не останется?
Его тело и лицо стали примерять облик всех возможных Иллвинов во множестве различных возрастов: он был прямым и горбатым, стройным и толстым, лысым или нет. Только улыбка на его губах оставалась прежней:
— Я желаю… это. — Даже самой Исте было не до конца ясно, на кого указывала её рука: на бога или на мужчину. — Можно войти?
Его улыбка стала мягче:
— Выбор твой, моя Иста. И раз ты не отвергаешь меня, я не стану отвергать тебя. И всё же, если ты выберешь долгий путь домой, я буду ждать тебя.
— Я могу сбиться с пути. — Она отвела глаза. Безграничный покой наполнял её. Ни боли, ни страха, ни сожалений. Их бесконечные отсутствия уступили место… чему-то ещё. Чему-то новому, чему-то, о чём она даже не мечтала. Если это то, что испытал Эрис, тогда вовсе неудивительно, что он не оглянулся назад. — Так, значит, это моя смерть. И почему я её боялась?
— Говоря как эксперт в этой области, я не сказал бы, что ты вообще боялась её, — сухо ответил Он.
