Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна
— Что мне делать?
Растерянно свожу брови и отвечаю первое, что приходит на ум:
— Жить дальше.
Мэттью закатывает глаза, а я поддаюсь странному порыву и беру его за руку. Мэтт с интересом глядит вперед, сквозь лобовое стекло, и переплетает наши пальцы. Невольно. Я не могу не обратить на это внимание.
— Мой отец сегодня пригласил в дом мозгоправа.
— Что? — Я вскидываю брови. — Серьезно?
— Да. Решил, что мне пора пообщаться со специалистом.
— Наверно, он хочет, как лучше.
Притворяться хорошей не так уж и сложно. Наклоняю голову, а Мэтт хмурится. Мне вдруг кажется, что для этого парня сложности предстают даже в простых вещах. Он вечно что-то анализирует, думает. Я покачиваю головой.
— Ты слишком много внимания уделяешь мелочам.
— Так в этом ведь весь смысл.
— Смысл чего?
— Всего. — Он усмехается и переводит на меня сапфировый взгляд. Я замираю. Что-то в моей груди взвывает не своим голосом, переворачивается, и я морщусь. Нет. Это глупо и неверно. Я так не могу, и я не умею. — Ты поздоровалась со мной через тринадцать секунд, после того как села рядом на первом уроке биологии. — Ошеломленно поднимаю взгляд на парня и задерживаю дыхание. — Ты ненавидишь, когда я закатываю глаза. Морщишь нос, когда тебе что-то не нравится. Ты не можешь отличить комбайн от соковыжималки. И, да, ты поцеловала меня под песню Дэвида Боуи «День святого Валентина».
Я хлопаю ресницами. На фоне играет радио. Мэтт приближается ко мне и улыбается, я никогда не видела, чтобы он улыбался. Я недоуменно щурюсь, а он поднимает мою руку и касается тыльной стороны ладони своими теплыми губами.
— Если бы не все эти мелочи, я бы не влюбился в тебя, Ари.
«Не влюбился». Что… Что он говорит. Я свожу брови и резко отстраняюсь:
— Нет. — Зажмуриваюсь. Холод возвращается. Кидается на меня, будто голодный пес!
— Ари? Тебе нехорошо?
— Не трогай меня. — Я распахиваю дверь, но внезапно Нортон хватает меня за руку. Я растерянно оборачиваюсь, а он недовольно подается вперед.
— Какого черта ты делаешь? Куда ты убегаешь?
— Будет лучше, если ты смиришься.
— Что?
— Ари больше нет. — Я смотрю парню прямо в глаза, и он застывает. — Она умерла.
Мэттью в недоумение разглядывает меня, а я нервно прохожусь ладонью по лицу.
— Забудь об этом. Я не должна была приходить.
Я срываюсь с места и несусь вдоль темного парка, понятия не имея, что так пылает у меня в груди. Оно не должно пылать. Ведь я мертвая. Я пустая.
Холод сваливается на плечи, и я падаю под его весом. Я пустая, пустая.
Но почему тогда так больно?
* * *Русоволосая незнакомка прижимает ладонь к моей груди, и я хмыкаю. Интересно, на что она способна. Видимо, ни на что, раз, чтобы одолеть меня, они дождались Йоль, и еще нарисовали вокруг магические символы. Они меня боятся.
Я не отрываю глаз от угловатого лица девушки, а затем что-то загорается в груди. Не понимаю. Повожу плечами, пытаясь стряхнуть неприятное чувство. Растерянно морщусь, сжимаю в кулаки ладони и ощущаю, как колючая энергия перетекает с кончиков пальцев незнакомки внутрь меня, впитывается в кожу. Начинаю часто дышать, но кислород словно не насыщает легкие. Что происходит? Я приоткрываю губы, испепеляю ведьму взглядом и понимаю, что ей все равно. Она даже бровью не поводит. Наступает на меня, сильнее руку к моей груди прижимает, и ощущение перевоплощается в ядовитую боль, которая свирепо растекается по венам и взрывается где-то в голове. В глазах щиплет. Я не могу… я не могу сопротивляться, начинаю чувствовать. Чувствовать! Это невозможно. Нет. Пытаюсь резко смахнуть слезы с глаз, но вдруг обращаю внимание на свое запястье. На нем порезы. Даже на локте есть порезы. Раны. Глубокие и не очень. Оставленные лезвием или ногтями… Что со мной, что заставляет меня так испугаться? Я неожиданно понимаю, как много людей не проснется, как много людей погибло по моей вине. Я убийца.
— Это ты делала, — ровным голосом отрезает Этел. — Ты делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.
Перевожу взгляд на девушку, скалюсь и рычу, прижав к себе израненную руку. Я не позволю ей копаться в моей голове, указывать на чувства и менять что-то… что-то во мне. Я отшатываюсь назад, а она придвигается вперед и громко произносит:
— Вспомни, — покачиваю головой. — Вспомни это чувство! Оно ядовитое, как и мысли в твоей голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя! Что ты видишь? — Я зажмуриваюсь. Она не станет рыться во мне. Не станет! — Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза. — Заткнись! Закрой рот! Я не хочу видеть. Я не должна ее видеть.
Пожалуйста. Но образ гордой, холодной женщины так и стоит перед глазами. Образ женщины в нелепом фартуке. Образ женщины в толстом свитере. Ее руки обнимают меня крепко-крепко. Ее голос успокаивает и прорывается внутрь ребер. — Горло свитера, чай с мятой. Черные, угольные волосы. Кто это? — Слезы градом катятся по лицу, я мотыляю головой, а ведьма настаивает. — Ари, скажи мне, кто это?
— Норин! — Нечеловеческим голосом кричу я и сгибаюсь от боли. Боже, нет. Норин, я не могла… Ты не могла уйти. Меня трясет. Я валюсь на колени, с ужасом распахнув глаза, ударяю себя ладонью по лбу и прошу. — Хватит, пожалуйста. — Пальцы дрожат, сдавливая виски. — Не надо, остановись.
Молодая ведьма присаживается рядом и тихо отвечает:
— Нет.
А затем ее ладонь вновь прикасается к моей груди, и я кричу, что есть мощи. Едва не падаю, увидев перед глазами вспышку! И потом… Потом я оказываюсь в другом месте. Не здесь, не в своей новой спальне. Я оказываюсь на похоронах родителей и сестры, я бросаю цветы — колючие розы — которые летят в воздухе слишком долго, они ударяются о крышку гроба, и лепестки разлетаются в стороны, будто цветы давно завяли.
Еще одна вспышка. Я в школе, в огромном помещении. Это бассейн. Я прикладываю к животу руки, пытаясь остановить кровотечение. А потом оборачиваюсь и вижу Мэтта. У него такая же рана. Парень едва стоит на ногах, но он тянет ко мне руку, он сейчас упадет. Я не могу этого допустить. Упадет он, упаду я. Умрет он, умру я. Он не должен страдать, не должен, не должен! Но потом его колени подкашиваются, и меня выбрасывает из этого видения, ослепив очередной вспышкой.
Я в морге. Я стою перед телом Хэйдана Нортона. Доктор спрашивает:
— Это ваш друг?
А я не отвечаю. Его лицо белое, как снег. Очков нет. Я касаюсь пальцами его темных волос, заправляю их за уши и замираю. Я убила Хэрри… Слезы скатываются по щекам, и я сгибаюсь, как после удара в живот. Я его убила, боже мой, я его убила.
