Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается
Как и ожидалось, председательствовал на совете Тиван. Вот уж кто совершенно не изменился. То же узкое лицо, кажущееся еще более вытянутым из-за длинной седой бороды с заплетенными по краям косичками, тот же прямой взгляд серых глаз, те же сдержанные, словно заранее просчитываемые движения.
При виде Скелли Тиван поднял руку, останавливая кого-то из говоривших, и ею же указал вошедшему на свободное кресло.
Скелли покачал головой, оставшись неприметно сидеть на стуле.
Слово вернулось к полноватому воину с короткой стрижкой и тщательно выбритым подбородком. Не вставая с кресла и обводя присутствующих спокойным взглядом по-рыбьи холодных глаз, он продолжил прерванную мысль:
— Пускай хоть сейчас почешутся сверы. Они эту кашу заварили, как я понимаю. Им и расхлебывать. У нас сейчас есть дела и поважнее.
«Тиван решил советоваться только со своими», — подумал Скелли, безошибочно узнав в говорящем херетогу Ризи, недавно вернувшегося из Пограничья, где он отвечал за восстановление сожженной дикарями заставы. Предприятие с грехом пополам удалось, так что теперь Ризи снова был на хорошем счету. Хитрая бестия! Все его прежние заслуги сводились к тому, что как-то на охоте он спас Ракли, справившись с раненым кабаном. Теперь Ракли гниет в подземелье, а этот вечно неумытый сотник продолжает как ни в чем не бывало разглагольствовать на совете.
— Кстати, что там слышно с карьера? — Тиван пригладил бороду.
Сидевший за столом второй сотник, к которому он обращался, оглянулся и ткнул пальцем в соседа Скелли. Воин, уже в летах, но, судя по всему, крепкий и знающий свое дело, встал со стула и скупо доложил:
— Те, кто назвались аз’венедда, больше не объявлялись. Я только что оттуда. Все спокойно.
— До появления венеддов там тоже все было спокойно, — буркнул себе под нос Скелли.
— Вы что-то хотели сказать, вита Скелли? — заметил его недовольство Тиван.
— Я? Скорее нет. Не хотел. У меня нет слов. Когда я вижу, как вопрос задают одному, отвечает другой, а службу в это время несет кто-то третий, у меня нет слов, хелет Тиван…
Это был сильный выпад, но Скелли надоело сдерживаться. Если бы можно было на деньги Скирлоха и Томлина обзавестись совершенно новыми виггерами, он бы ни мгновения не сомневался. Ракли устранили не только за несговорчивость. Причиной всеобщего недовольства была его нерешительность. С расшатыванием трона ему, разумеется, помогли, но те, кто взял ослабевшую власть, должны действовать по-другому: четко, слаженно, безжалостно. А он что видит? Те же пустые собрания, незнание происходящего на местах военачальниками и оторванность рук и ног в виде рядовых виггеров от головы — в виде того же Тивана, бледнеющего на глазах.
— Мы готовы выслушать ваши предложения, вита Скелли. Вероятно, с вашим бесценным опытом вы знаете, каким образом можно одновременно оказываться в пяти разных точках, где вот-вот полыхнет, и при этом видеть перед собой полную картину.
— Откуда же мне знать такие тонкости воинского искусства! — Скелли продолжал сидеть, глядя прямо на Тивана и как будто не обращая внимания на повернувшиеся к нему малосимпатичные лица собравшихся. На самом деле именно эти лица были ему сейчас особенно интересны. В некоторых читалась откровенная неприязнь. Некоторые выглядели удивленными его дерзостью. Но были и такие, в которых за ехидными улыбками проглядывало одобрение. «Нет, далеко не все уже сейчас симпатизируют своему командиру». — Правда, за все те разы, что я посещал эту залу, а их, поверьте, было немало, мне надоело слышать одно и то же: «это дело сверов», «мы тут ни при чем» или «все прекрасно и замечательно, не извольте беспокоиться». Нет, не все прекрасно и не сверов это дело. Это наше дело! И пока вы это не поймете, любые дикари смогут безнаказанно поджигать ваши заставы, а любой подмастерье — убивать ваших братьев и легко уходить от возмездия. — По зале прошелся ропот негодования. — Среди вас, я вижу, много эделей. И некоторые заняли кресла, которые отмечены гербами отнюдь не их благородных родов. Думаю, вы сами знаете, как это называется. Я не меньше вашего был возмущен тем, что творилось тут у нас при предыдущем правителе. — Он выждал паузу. — И сегодня мне неприятно видеть, что тогда порядка было больше. Да-да, больше. Порядка в головах, от которого, поверье мне, зависит все остальное. И вовсе не обязательно быть одновременно в пяти разных точках. А почему не в шести? Почему не в десяти? Кто знает, где именно полыхнет, как выразился уважаемый хелет Тиван? А я вам скажу. Там, где вы меньше всего этого ждете. Если вам сейчас есть досуг думать, представьте, как поведет себя простой люд, когда узнает, что можно безнаказанно убивать сверов. Думаете, для него есть большая разница между сверами и мергами? Сомневаюсь. А вот я эту разницу ощущаю даже слишком отчетливо. Потому что вы сами ее себе придумали и теперь проповедуете. Сейчас вот вы все вместе, вам дорог ваш такой замечательный, такой сплоченный союз, с вами ваш военачальник. А о том, что не менее уважаемый виггер, Демвер по прозвищу Железный, пропал из замка и никто не знает, где он сейчас, вы уже слышали? Вас это нисколько не волнует? Вы не думали о том, что оставшиеся без твердой руки сверы могут в отместку за перенесенное унижение наделать таких делов, что расхлебывать, как вы выражаетесь, придется и вам, и вашим ни в чем не повинным потомкам?
Скелли говорил, чувствуя, что его заносит, но остановиться не мог. Сгущающаяся в зале тишина свидетельствовала о правильности подбираемых слов. Слушатели застывали каждый в своей позе, и было почти воочию видно, как мороз от осознания происходящего пробирает их до самых костей и заставляет думать. Тиван и те немногие, кому и раньше приходилось слушать речи Скелли, сейчас тоже подпали под всеобщее настроение и молчали еще несколько мгновений после того, как он демонстративно замолчал и встал, чтобы удалиться. Его никто не окликнул и не остановил, хотя он на это рассчитывал, но, когда он прикрыл за собой дверь и прижался к ней спиной, прислушиваясь, до его слуха донесся сладкий рокот возбужденного спора. Вот и отлично! Пусть повздорят да почешут затылки. А то только языком чесать горазды. В открытое противоборство с Тиваном ему вступать было глупо, а кто понял его намеки насчет гербов, в следующий раз будут осмотрительнее. Те же, кто ничего не понял, хотя бы узнали о существовании странного старика, который говорит, что думает, и которого слушают даже самые важные военачальники. Для начала уже неплохо.
Он осмотрелся. Вокруг не было ни души, кого можно было бы взять в спутники и дойти обратно до хранилища. «Что ж, иногда прогулка без цели тоже дает немало пищи для живого ума», — усмехнулся он и, отклеившись от двери, за которой снова возобладал голос Тивана, направился по сумрачной галерее, занавешенной пыльными коврами и скупо освещаемой через узкие прорези в стенах под высоким потолком. Торчащие из стен факелы были погашены и чадили. Всего в галерею выходило четыре двери. За остальными тремя располагались бывшая спальня для бывших хозяев, спальня для гостей и комната слуг. Скелли никогда в них не заходил, но сейчас был особенный случай: он чувствовал себя именно тем самым хозяином, который, если бы у него не было других, более неотложных дел, имел полное право обитать здесь, в сердце главной башни замка, в Меген’торе.
