Евгений Малинин - Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны
Словно почувствовав, что я смотрю на нее, старуха, не оборачиваясь, крикнула в рифму:
– Давай, милок-говорунок, поднимай мой чугунок, я пока нас прикрою, а то мне эти пироманы всю навигационную магию раздолбают!!
И действительно, алых фигур в окнах не было, старуха буквально не давала им высунуться!
Бросив короткий взгляд в сторону застывшей на палубе Людмилы, я крикнул ей:
– Ничего не бойся и… лучше сядь на пол!!
Она немедленно уселась на настил палубы, а я одним броском оказался в управляющем луче везделета.
И снова на меня накатило знакомое ощущение возможности полета, только теперь я действовал и более уверено и более осмысленно. Быстро поймав голубой луч управления, я плавно оттолкнулся от земли и, сразу же перейдя на зеленый луч, устремился вертикально в небо.
– А как же Юрка! – Воскликнула Людмила, и в этот момент через борт чугунка перевалилось бездыханное тело… рыжего Коляна, а следом за ним показалась багровая физиономия старшего лейтенанта Макаронина.
Перебравшись на палубу, Юрик перевел дух, потом неприязненно посмотрел на своего бывшего дружка и недовольно пробасил:
– Маленький, зараза, а тяжелый!!
– Зачем ты его с собой взял?.. – Неприязненно спросила Людмила, отодвигаясь от тела, валявшегося на палубе, словно тряпичная кукла. – Он же наверное уже… того… помер!
– Живой!.. – Уверенно ответил Юрка. – А взял за тем, чтобы он еще какой гадости не придумал!..
Баба-Ага спрыгнула с борта и, проходя мимо меня негромко буркнула:
– Хватит вверх тянуть, думай, куда подаваться будем!..
Затем, подойдя к бездыханному телу, небрежно потыкала в него ухватом и подтвердила слова Макаронина:
– Живой, шельмец, только очухается нескоро, здорово я его приложила!
В ее голосе звучало искреннее удовлетворение! Она с довольной улыбкой повернулась ко мне, и тут ее лицо стало совершенно серьезным:
– Э-э-э… милок-говорунок, да ты у нас больше всех пострадал!
Людмила немедленно вскочила на ноги и бросилась ко мне. Баба-Ага уже держала мои руки в своих и внимательно оглядывал мои обожженные ладони.
А я совершенно забыл о них. Противоболевой блок, поставленный мной почти машинально, избавил меня от страданий, а дальше мне стало не до собственных рук. Только теперь я увидел в каком они плачевном состоянии.
– Давай-ка я тебя заменю! – Предложила баба-Ага, почти выталкивая меня из управляющего луча. – А девчонка о тебе позаботится! Говори, куда лететь-то?!
Она утвердилась в луче и вопросительно смотрела на меня.
С минуту я раздумывал, а потом проговорил медленно, стараясь, чтобы бабка меня хорошо поняла:
– В Черном бору, недалеко от усадьбы Лосихи, есть поляна… На ней лежит такая… странная колода…
– Зачем тебе туда? – с неожиданной злостью перебила меня баба-Ага. – Нехорошее это место, неча вам там делать!
– С этой поляны мы в свой Мир уйдем… – попытался я успокоить старуху.
– Нешто другого какого места нет для вашего перехода… – Не согласилась успокаиваться баба-Ага, – …кроме этого поганого места?! И потом, нет там никакого перехода! Нет!! Уроды возле этой колоды получаются!!
Я отрицательно помотал головой.
– Не собираюсь я подходить к этой колоде! Но такая же поляна есть и в нашем Мире. Я хочу выйти на эту поляну… Там мне проще будет составить заклинание перехода…
Старуха внимательно посмотрела мне в лицо и покачала головой:
– Ну, смотри… колдун. На меня потом не пеняй! Только на поляне я везделет сажать не буду, рядышком приткнусь!
Я кивнул старухе, соглашаясь на ее условие и, взглянув еще раз на Людмилу, занялся своими руками.
До выбранного мной места везделет добирался часа четыре. За это время я не только успел полностью заживить свои руки, но и восстановить значительно подсевший магический кокон, и хорошо отдохнуть.
Макаронин провел эти четыре часа, сидя возле тела своего дружка и о чем-то хмуро размышляя. А Людмила, вначале с интересом оглядывавшая окрестности, к концу путешествия как-то поутихла и тоже задумалась, изредка поглядывая в мою сторону.
Несмотря на свое предупреждение, баба-Ага посадила везделет на краю указанной мной поляны, и на мой молчаливый вопрос недовольно буркнула:
– Заблудитесь еще!..
Я осмотрелся, припомнил, как изменился окружающий пейзаж при нашем первом переходе, и выбрал место на дальней опушке поляны.
Мы втроем спустились с везделета и отправились к выбранному мной месту. Макаронин шел последним, таща на своем плече безвольно болтающееся тело Коляна и негромко, но сердито ворча:
– Отдохнул, называется, в деревне!.. Блин!.. Пятые сутки то одного, то другого, то третьего на себе таскаю!.. Подрядился я что ли в носильщики!..
Я остановился шагах в пяти от выбранного места и оглянулся на Людмилу. Она стояла рядом со мной и не сводила с меня своих огромных васильковых глаз. И тут с моих губ сорвался странный, не мной придуманный вопрос:
– Я… все… правильно сделал?..
Она вскинула руки к груди, кивнула и тихо произнесла только одно слово:
– Конечно!
И тут мне стало необыкновенно легко, словно с моей души мгновенно сняли камень… огромный камень сомнения… тоски… тревоги!
В этот момент к нам подошел Макаронин, внимательно посмотрел на нас обоих и привычно прямо поинтересовался:
– А что это вы тут шепчетесь?!
– Ничего, Юрик, – улыбнулся я ему, – все нормально.
Затем, вновь переведя взгляд на Людмилу, попросил:
– Подождите меня здесь, и… будьте готовы. Мы возвращаемся домой!..
Отойдя от ребят шагов на пять, я достал из заветного мешочка Маулика четыре драгоценных камушка и разложил их в короткой, мохнатой травке. А затем я начал составлять заклинание Перехода. Спустя пятнадцать минут над травой поляны поднялся призрачный Портал.
Оглянувшись, я махнул ребятам рукой, и они быстро подошли ближе. Баба-Ага тоже была с ними и с огромным интересом разглядывала мое творение.
Спустя пяток секунд, она повернулась ко мне и спросила:
– Это что ж такое ты, милок-говорунок, тут сочинил?..
– Домой мы уходим, бабушка! – Ответил я с улыбкой и вдруг неожиданно добавил. – А может и ты с нами отправишься?!
Баба-Ага задумчиво поглядела на призрачно переливающуюся радугу Портала и отрицательно покачала головой.
– Нет… Владимир, – голос ее был необыкновенно серьезным, – я… дома останусь! – Она взглянула на меня острым взглядом и добавила, – сам, небось. Знаешь, как на чужбине сладко?! И потом, везделет у меня… его ж в твою… дверку не протащишь! И дела… всякие!..
– Тогда, прощай, бабушка, – проговорил я, сглатывая комок в горле, – не поминай лихом!
Макаронин тряхнул плечом, укладывая тело Коляна поудобнее, и спросил, гладя на мерцающий портал:
