Юлия Бажова - Сети
Еда и горячий чай немного оживили его. Морган забрался под одеяло с мыслью о том, что по возвращении его отряда надо пройтись по приятелям: быть может, у кого-нибудь завалялись лишние рыболовные снасти. У них с женой были отличные новые самоловы, изготовленные ее отцом. Они так и остались в реке, там, где они поставили их в тот день, когда в последний раз вышли отсюда вдвоем. Вечером планировался рыбный шашлык с друзьями в честь новоселья. Идель сказала, хорошо бы попались осетры, хотя она предпочла бы сейчас свежезасоленную семгу. Звонко рассмеялась, прижала его ладонь к плоскому пока еще животу.
Возле мостков через Ивинг к ним присоединился Самсар, брат Идели, с женой, и несколько общих друзей. Ветер бережно обсушивал молодую листву редких деревьев после утреннего проливного дождя и разгонял потрепанные сизые облака. Низвергающийся со скал водный поток переливался на ярком солнце всеми цветами радуги. На островках песка цвели мелкие белые цветы. Радостные голоса и смех отражались эхом от складчатых каменных нагромождений. Морган любовался рассыпанными по лицу жены веснушками и рыжими локонами, которые потрясающе гармонировали с задорными синими глазами. Эти глаза никогда не дают погружаться в уныние. Самая веселая девчонка на свете досталась ему. Удивительно, каким он был дураком: по-настоящему полюбил ее лишь спустя год после свадьбы. Влажный томный полдень, лица друзей, сияющая от счастья Идель с искоркой зарождающейся жизни – все, о чем он мечтал.
Длительному восхождению ничуть не мешало морошковое вино, неизменный атрибут любого празднества. Узкий проход между гребнями, которые вздымались громадными горбами, закрывающими полнеба, вывел их на небольшое круглое плато, вершину северного края каньона. Здесь нет ни растительности, ни птиц, ни насекомых. Вокруг только красновато-бежевые камни, облака и вечность, глядящая синими понимающими глазами неба. Узкий веревочный мост над ущельем – единственное напоминание о том, что здесь кто-то бывает. Со дна доносится грохот воды. Все существо пронизывает низкая вибрация – вибрация созидающей и разрушающей мощи природы.
Эйж свистит от восторга, бухается животом на камни и начинает вопить на разные голоса, изображая птиц и животных. Швыряет булыжник. Река спустя несколько секунд отзывается далеким всплеском. Все смеются. Морган шутливо пинает его:
– Не гневи духов. О! – Взгляды устремляются за его рукой, указывающей на просторное уютное плато на той стороне, окаймленное красноватыми каменными бортами.
Эйж вскакивает и, кривляясь, бежит по мосту, отчего тот прогибается и раскачивается. Девушки хлопают. Морошковое вино. Море по колено, горы по пояс. За Эйжем, более осторожно, скользя ладонями по поперечным веревкам, идет Тара, жена брата Идели, а после – Самсар. Морган тоже пропускает жену вперед, чтобы держать ее в поле зрения. Идель оборачивается, весело машет ему, прежде чем ступить на мост.
Внезапно дыхание прервалось, ноги похолодели. Он забыл ей сказать… Что-то ужасное, о чем знает давно. Не дойдя нескольких шагов до середины, Идель приостановилась поправить перчатки. Ум взорвался от воспоминания: широко открытые глаза, смотрящие в смерть, крик, мечущийся в стенах ущелья, ажурная кожаная перчатка в руке, еще теплая от ее ладони. Там, впереди прогнившие доски… они не выдержат четвертого человека! «Подожди. СТОЙ!» Морган рванулся к жене, тело врезалось в невидимую преграду, он в панике заколотил по ней кулаками и ногами. Ударившись лбом, осмотрелся дурным взглядом в темноте.
– Дядя Морган! – позвал приглушенный голос. – Дядя Морган!
Он вытер рукавом вспотевшую шею и лоб. Новая версия старого кошмара. Свеча догорела. Во сне саданулся о стену, а стучат – по стеклу. На ощупь, все еще видя перед собой последнюю улыбку жены, Морган доковылял до окна, вытолкнул раму.
– Его дочь сказала, они должны вернуться со дня на день, – отчитался пацан. – Если не случится ничего экстренного. Ты в порядке?
– Ах да. Да. Спасибо, Амат. Спокойной ночи.
– Угу. – Парнишка растворился в темноте.
Морган уныло выдохнул. Снова никакой конкретики. Если не случится ничего экстренного… А разве уже не случилось, если отряд запаздывает на два с половиной месяца? Боги. Какой по счету этот рейд с тех пор, как он вернулся с того света? Желудок сжался, обе ноги одновременно свела судорога. Морган навалился грудью на подоконник, стиснул ладонями голову. Он висел на локтях, глядя в черноту, пока не заболели руки и плечи.
Утро заявило о себе тягучей болью во всем теле, горечью в груди и мертвой тишиной. Полдня провалявшись лицом к стене, Морган осознал, что причин вставать, кроме как справить нужду, затопить печку и забрать с крыльца еду, в общем-то нет и в обозримом будущем не предвидится. Долма приносила корзинку около полудня и вечером и, что с ее стороны очень мудро, на глаза не показывалась. Парни в три приема довезли дрова. Один раз приходила Хара и два раза мать. Им Морган не открыл. Мать призывала к здравомыслию, а Хара похвалила за то, что у него хватает ума не пытаться с костылями влезть на лошадь. На самом деле не язвить она приходила, а проверить, все ли с ним в порядке. Еще трое желающих его видеть голоса не подали, и Морган не стал даже подходить к двери.
Дни летели незаметно. Снежные горы вокруг хижины стремительно уменьшались, освобождая путь солнечным лучам, которые высвечивали пустоту и пыль на окнах. Это нервировало, и Морган заложил окна дровами, оставив одно, выходящее на север. Чем больше он лежал, тем меньше хотелось двигаться и открывать глаза.
По прошествии дюжины дней или около того появился новый раздражитель, заставивший Моргана буквально вскочить – сотрясающие дверь удары ногой и голос Имандры с угрозой заткнуть дымовую трубу, если он не прекратит прикидываться отшельником. И ведь заткнет! Вместе с сестрой в дом вошел запах леса, костра и паленой шерсти – он вызвал спазм ностальгии. Морган растянул губы в неубедительной улыбке.
– Открыла счет убитым претам?
Имандра внимательно оглядела его с крыльца.
– Тебе борода не идет. Старит. Ты вообще моешься?
– Пришла поговорить о гигиене? – спросил Морган, незаметно обнюхивая свою рубашку.
Имандра стряхнула с подошв грязь, постучав носами сапог об косяк, прошла в комнату. Возле окна ее шаги замедлились.
– Оригинальные шторки. – Она провела пальцами по дровам. – Похоже, у тебя наступило время проявления талантов.
Морган перевел взгляд с сестры, стоящей к нему спиной, на костыль.
«И время узнать правду».
Два плавных бесшумных шага. Стремительно вскинутый костыль перехлестнул ее горло. Морган обеими руками прижал его к себе.
