Юлия Бажова - Сети
И вот последний рывок до дома… Морган был почти на вершине счастья. Сейчас он повалится на постель, и даже мать не разрушит блаженства лежания. По крайней мере, сегодня. Дверь открылась ему навстречу. Из хижины, словно злой дух из небытия, вынырнула Долма.
– Привет! – Девушка радостно заулыбалась.
Морган остолбенел. Выскочи оттуда прет, он, пожалуй, был бы потрясен меньше.
– Где мама? – машинально сорвалось с языка.
– Пошла на общий склад за кожами. Давно ушла. Должна вернуться с минуты на минуту. – Долма открыла дверь шире и отошла в сторону, давая ему пройти. – Совсем неплохо после долгих злоключений вернуться домой, не находишь?
Все еще оторопевший, Морган проковылял к деревянной перегородке с крючками, отделяющей крохотную прихожую от комнаты. Пока он стаскивал с себя куртку, Долма принесла табуретку; Морган из принципа не воспользовался ею – прислонил костыли к стене и уселся разуваться на пол.
– Мне казалось, мы с тобой договорились.
– Да, поговорить о нас через год, – невозмутимо подтвердила Долма. – Но мама Ирия не возражает, чтобы я прожила этот год здесь. Она совсем одна. Вас с Имандрой вечно нет. А Хара не возражает против того, чтобы я помогала Викки и Орену готовить снадобья и продавать лекарства дикарям. Ты можешь не разговаривать со мной, если не хочешь. Бывает же, что ты с матерью не разговариваешь неделями.
«Мама Ирия… О Боги, за что вы меня так ненавидите?»
Морган откинулся к стене. Больше всего на свете ему хотелось побиться об нее головой. От матери следовало ожидать подставы; нравится ей Долма или нет, она не могла не ухватиться за шанс женить его, который сам приплыл в руки. Но остальные… Еще один коллективный заговор молчания с благими намерениями. Даже блистательная компания во главе с Тайнером приняла участие. Вот уж от кого не ожидал. Он бросил в угол сапоги. Отвел руку Долмы, протянувшуюся подать ему костыли.
– Если уж ты так хорошо осведомлена о моих отношениях с матерью, ты должна знать, что решения за себя принимаю я, а не она. – Морган с усталым кряхтением поднялся и поковылял в комнату, наполненную теплым светом свечей и запахом пирогов. – Давай-ка собирай вещички, а утром мотай домой. Тебя заждались в отряде. У мамы есть сестры и подруги. И у нее, в отличие от твоей сестры, две руки.
– В отряде я договорилась. У тебя нет отца, у меня – мамы. Мы могли бы переехать сюда и стать одной семьей. – Долма пристально посмотрела на него и ответила на невысказанный аргумент насчет увечий. – К увечьям мне не привыкать.
Морган почувствовал, что единственная нога, на которую он может опираться, его не держит. Он приземлился на постель, где его уже ждали раскатанный спальник и толстое шерстяное одеяло, опустил голову и вцепился рукой себе в волосы. Не драться же с ней. Съездить к ее отцу, к Трау, к Соуле. Быть может, они промоют ей мозги? Он бы съездил, если бы мог взгромоздить свое тело на лошадь. Попросить… Тайнера? Хару? Мужики поднимут его на смех, а Хара изойдет ядом; все в голос скажут, что энергичная молодая женщина, целительница и воин, согласная принять хромого калеку без Дара, – подарок судьбы. Если бы был жив отец или Арр, шельмец, не сбежал бы… Морган не был уверен, что Долма и мать не сломают его за год; вода камень точит. В одну из ночей, когда у Долмы наступят дни зачатия, она залезет к нему под одеяло. Из жалости и из-за длительного воздержания он ее не турнет. Все остальное она сделает сама. Морган вскинул голову и с ядовитой улыбкой подытожил собственные догадки:
– Блестящий план. Поздравляю. Единственное, о чем ты забыла, – это учесть мои скромные пожелания.
Долма густо покраснела, но взгляда не отвела и как ни в чем не бывало предложила пирог с налимом. Отказаться у Моргана не хватило гордости – голод и усталость были сильнее принципов. Он забрался с головой под одеяло, оставив маленькую щелку для дыхания и обзора.
Никаких шансов. Дом принадлежит матери, а после ее смерти перейдет к младшей дочери, Имандре. Хозяйки – они. И присутствие Долмы устраивает обеих. Имандра, будь что-то не по ее, давно провизжала бы всем уши. Теперь ей есть на кого свалить ненавистные хозяйственные дела, с кем пошептаться перед сном и перед кем выпендриться, вернувшись из похода. Пока дело не зашло слишком далеко, надо уносить ноги. Куда? На данный момент выбор невелик: место, откуда его извлек Гион, и дом, который он когда-то построил для своей семьи. Морган перевел взгляд с ярко-оранжевого сияния, пробивающегося через щель у дверцы топки, на темный квадрат окна и плотнее закутался в одеяло.
«Только не сегодня».
Дом простывший, отсыревший. Дров там нет, их надо у кого-то униженно просить, покупать или на что-то выменивать; воды нет – тоже надо просить, чтобы наносили. А в Долинах лето вовсю… Дохромать до врат, на той стороне попросить ребят из патрульного отряда пробить врата в окрестности Ланца. Заплатить, если начнут кочевряжиться, как это сделал бы Арр, – он всегда говорил: неподкупных людей не бывает, надо просто знать цену. И наплевать, что подумают и скажут. Марго не выставит его вон. Но в душе обрадуется ли такому сюрпризу? В сознании возникли расширившиеся от ужаса незабудковые глаза. А ее отец? Через пару минут мысленных потуг Морган понял, что возможности его воображения слишком убоги, чтобы представить реакцию Лишинна. Глупость. Неимоверная глупость – являться к ней на костылях, с дрожащими руками. Использовать свои увечья для снискания любви означает уподобиться Долме, которая зацепилась за них как за предлог быть рядом. Морган скосил глаза на девушку, стоящую к нему спиной у стола. Наверняка не вылезает из его Манны. И образы наверняка считывает неплохо. Надо мечтать осторожнее, одеяло – не защитная сеть.
Морган чуть сдвинулся, чтобы их тела не соприкасались, когда Долма, разделив с ним пирог, уселась вплотную. Пригасил голод двумя большими кусками и с наигранной серьезностью спросил:
– Сколько лет твоему отцу?
Долма бросила на него настороженный взгляд, чуя подвох.
– Пятьдесят семь.
– А маме шестьдесят шесть. Не фатальная разница. Может, нам их поженить? Он мог бы переехать сюда и войти в нашу семью. У тебя нет брата, у меня – четвертой сестры.
Девушка обиженно нахмурилась, но ответить не успела, потому что вошла мать. Вместо улыбки и приветствия отвратительно спокойное выражение лица. Наслаждается победой.
– Совсем неплохо после долгих злоключений вернуться домой, – осклабился Морган. – Ты не представляешь, мама, как я счастлив и благодарен тебе за все, что ты для меня сделала!
– Явился не запылился, – ровным голосом парировала мать с той же порцией яда.
