Джон Норман - Рабыня Гора
– Оскорбляешь мою скромность!
– Если ты рабыня, быть скромной тебе не позволено. Что правда, то правда.
– Пощади, воин! – взмолилась она.
– Повинуйся, или тебя высекут! – прикрикнул он.
Элайза Невинс встала в ванне, словно сдаваясь, подняла руки над головой.
Пришелец откровенно рассматривал ее – небрежно, оценивающе, не спеша.
Под взглядом горианского воина она дрожала от страха.
А он подошел к краю ванны, присел и принялся рассматривать что-то справа от нее. Она отступила назад, от него подальше. Он отогнал ладонью пену, стал внимательно изучать стенку ванны и мгновение спустя уже вытаскивал из тайника под плиткой маленький кинжал. Смыл с него яд, вытер полотенцем, как до этого иглу, и отбросил к стене, туда, где валялось скомканное платье. А я и не подозревала ни о существовании тайника, ни о запрятанном в нем оружии.
Элайза, подняв руки, стояла у противоположной стороны просторной, утопленной в полу ванны.
– Освободи меня! – предложила она. – Я хорошо заплачу. Он поднял на нее глаза.
– Я дам тебе столько, что ты сможешь купить вместо меня десяток рабынь!
– Но ни одна из них не будет Элайзой Невинс.
Она надменно вскинула все еще обвязанную цветастым полотенцем голову.
– Грамоту о порабощении смотреть будешь?
– Если можно, – ответила она.
– Подойди сюда, – распорядился он. – Руки не опускай.
Не опуская рук, она подошла к разложенному на полу манускрипту.
– Из тебя получится неплохая рабыня, – проговорил он. – Можешь опустить руки. Стань на колени – грамоту о порабощении женщина всегда читает стоя на коленях. – Рабыня! – это уже мне. – Сними с ее головы полотенце, дай ей вытереть руки.
– Да, хозяин.
Осторожно – как бы не наткнуться на запрятанную иголку или еще какое-нибудь хитроумное приспособление – сняла я полотенце с головы моей хозяйки. По ее плечам рассыпался каскад роскошных темных волос. Элайза отбросила их за спину.
– Да, – причмокнул мужчина. – Неплохая рабыня.
Элайза вытерла руки и с убитым видом сорвала с манускрипта ленту с печатью.
– Ты грамотная? – спросил мужчина.
– Да, – язвительно бросила она.
– Понимаешь, что это такое?
– Да. Приказ о порабощении.
– Кроме того, – продолжал он, – ты, разумеется, понимаешь, что по горианскому торговому закону – единственному закону, признаваемому всеми городами, – ты подлежишь порабощению согласно отдельному разрешению. Будь ты из Ара, я имел бы право, если удастся, сделать тебя своей рабыней, ведь у нас с тобой разные Домашние Камни. Но поскольку, называя себя леди Элайзой из Ара, из Шести Башен, на самом деле ты являешься Элайзой Невинс с планеты Земля, то подпадаешь под общее разрешение: на тебя может претендовать любой горианин.
У землянки нет Домашнего Камня. Ее можно схватить, сделать презренной рабыней. И никакой закон этому не препятствует.
– Ты принадлежишь первому, кому попалась в руки, – продолжал мужчина. – Приготовься. Сейчас, как рабыню, я посажу тебя на привязь.
Он вынул из-за пояса длинную веревку со скользящим кольцом и замком-защелкой.
– Подожди, – протягивая руки, сказала она.
– Да?
– Бойся связывать меня в этом городе! Я и в самом деле из Ара.
– Опиши Домашний Камень Ара, – потребовал он. Леди Элайза потерянно уронила голову.
Достигая совершеннолетия, юные граждане приносят клятву на верность городу и участвуют в ритуале, принимая из рук старших хлеб, соль и огонь. Во время этой церемонии каждый юноша, каждая девушка удостаиваются чести подержать в руках и поцеловать Домашний Камень города, после чего их венчают лавровыми венками и облачают в мантии, посвящая в граждане. Этого мгновения жителю Ара никогда не забыть. У землян Домашних Камней нет. На Горе гражданами становятся только по достижении определенного возраста, после прохождения испытаний. В большинстве горианских городов молодым требуется поручительство взрослых граждан, не связанных с ними кровным родством. Приходится им также предстать перед советом граждан, который определяет, достоин ли юный претендент чести приобщиться к Домашнему Камню города. Гражданство на Горе обретают не автоматически, просто потому, что довелось родиться в том или ином городе, а сознательно, после подачи прошения. Приобщение к Домашнему Камню – событие для горианина далеко не рядовое.
– Ты утверждаешь, что ты из Ара, – отчеканил мужчина, – а не можешь описать Домашний Камень. Тогда подробно расскажи, как проходит церемония посвящения в граждане или, скажем, как празднуется основание города.
– Не знаю, – пробормотала она.
– Отвести тебя в магистрат Ара, – осведомился он, – и доказать им, что твое гражданство поддельно?
– Нет! – не на шутку испугалась она. – Нет! Необоснованные притязания на чужой Домашний Камень – серьезное преступление для горианина. Элайза Невинс содрогнулась. За это сажают на кол на городской стене!
– Пощади, воин! – взмолилась она.
– Ты из Ара? – спросил он.
– Нет, – признала она. – Не из Ара.
– Читай дальше.
Держа манускрипт трясущимися руками, она стала читать дальше.
– Пол? – спросил он.
– Женский, – прочла она.
– Происхождение?
– Планета Земля.
– Имя?
– Элайза Невинс.
В грамоте о порабощении – ее имя! Документ дрожал в ее руках.
– Это твое имя? – спросил мужчина.
– Да, – взглянув на меня, потом снова на воина, выдавила она. – Мое.
– Ты Элайза Невинс?
– Да. Я Элайза Невинс.
– Приговор?
– Рабство, – прочла она и неверной рукой протянула ему манускрипт.
– Приготовься к связыванию.
Пряча грамоту в складки туники, он отвел глаза, и в этот момент, вскочив на ноги, Элайза бросилась к стене и схватила кинжал. У меня вырвался испуганный возглас. С кинжалом в руках Элайза заметалась по комнате. Мужчина не двинулся с места. Запахнул тунику, пряча документ, взглянул на нее.
А она, наверно, и не представляла, что ее укрощение уже началось.
– Прочь! – кричала Элайза. – У меня нож! Я убью тебя! Прочь с дороги!
– Ты закончила омовение, – заговорил он, – освежилась. Теперь умасти свое тело маслами и благовониями.
– Прочь!
– Кажется, ты не спешишь повиноваться, – заметил он. Судорожно оглядываясь, она наткнулась глазами на ведущую из комнаты открытую дверь.
– Бежать некуда, – предупредил он. – Наружная дверь закрыта на цепь.
Она бросилась вон из комнаты, к наружной двери. Мы – за ней. Оказавшись в покоях, где, восседая в своем величественном кресле, некогда она впервые допрашивала меня, свою рабыню, Элайза принялась тянуть и дергать продетую сквозь кольца цепь, которой была закреплена задвижка, неистово кромсала дверь ножом. Потом бешено обернулась, уставилась на нас – волосы растрепаны, дыхание срывается. Рванулась обратно в спальню, захлопнула дверь, торопливо задвинула засовы.
