Дмитрий Скирюк - Драконовы сны
– Сама не пробовала?
– Пробовала. Плохо. Я заживлю две раны, он умрёт от трёх других. Надо что-то делать.
– Да, надо что-то делать, – он уселся поудобнее. – Начинай. Но только чтоб я слышал.
– Ты что задумал?
– Начинай, я подхвачу.
– Жуга, тебе нельзя… Сейчас… Я думала…
– Послушай, Герта, – медленно сказал Жуга. – Не время рассуждать, о чём ты думала. Я не возьмусь лечить те «три другие раны», я ни хрена не знаю, что там лопнуло внутри. Но знаю, что он сдохнет, если будем попусту трепаться.
– Но я…
– Начинай!
Герта опустила глаза, потом сосредоточилась и вполголоса зашептала, медленно подбирая слова. Травник вслушивался, изредка вставляя слово-другое, потом зашептал вместе с ней, но сразу же остановился и прислушался.
– Нет, так нельзя, – сказал он. – Кровь сочится. Смени ритм. Говори, как качает волна, держи сердцебиение… Да, вот так. Сейчас я сдвину это ребро.
Сеть заклинаний медленно опутывала спящего. Шептали оба, словно песню на два голоса. Колдовским зрением даже днём был виден свет, затеплившийся в ранах викинга и где-то глубоко внутри. Тил с интересом наблюдал за их действиями, но не вмешивался. Молчал. Жуга отметил про себя, что тот, похоже, тоже всё прекрасно видит.
– Не получается, – Гертруда вновь откинулась назад. Перевела дыхание, встряхнула руками.
– Не останавливайся.
– Без толку. Оставь его, ты же видишь: ему не хватит сил.
– Возьмёт у нас.
– Ты слишком слаб, да и я тоже. Нам его не удержать.
– Яд и пламя, ты права… Здесь нужен кто-нибудь ещё. Тил! А, чёрт…
– Он умирает.
– Вижу! Тил, сосредоточься… Чёрт, не так резко! Что ты делаешь?!
– Держу…
– С ума сошёл? Ты его задушишь. Не лезь ему в башку, ты не удержишь! Нет, так нельзя, так мы его погубим… Яд и пламя, если б можно было на кого-то это перевесить! На кого-то, кто бы смог почувствовать это, быть рядом…
– Опомнись! Чтобы научиться чувствовать такое, надо полжизни с ним прожить.
Оба вдруг умолкли и посмотрели друг на друга.
– Магнус, – выдохнул Жуга. – Гертруда, Магнус! Они же близнецы!
Герта нерешительно кивнула.
– Может подействовать.
Жуга повернулся к Тилу. Мотнул кудлатой головой:
– Позови сюда Магнуса. Скорее…
***– …скорее уж это Хуфнагель тебе спасибо сказать должен. Хозяин! Эй! – Вильям потряс пустым стаканом, демонстративно перевернув его вверх дном, и щёлкнул пальцами. – Ещё один грог!
– Не много ль будет? – спросил Жуга, сбрасывая пелену воспоминаний. – Ты уже вполне согрелся. Вернее, «подогрелся».
– Пусть его, – махнул рукою Яльмар. Побарабанил пальцами по краешку стола, задумчиво царапнул раздутую русалкину грудь, вздохнул и покосился на голландца-рулевого. – Да. Хуфнагель… Уж, удружил, так удружил. Видать, и вправду говорят: тот, кому раз по башке стукнули, уже никогда как следует соображать не будет.
Вильям на это только фыркнул и демонстративно отвернулся. Поправил повязку. Ничего не сказал. Гертруда не сдержала улыбки. Мысли же травника приняли другое направление.
– Те четверо, – проговорил он, – ну, Хаконар и остальные… Ты так хотел, чтобы они лежали на освящённой земле. Они христиане?
– Ну. А чего? Норвежцы многие крестились. Я тоже, например, крестился. Три раза. Зачем ссориться с местными жителями из-за таких пустяков? Не воевать же с ними. Асы асами, а Христос Христом. Сами промеж себя как-нибудь разберутся, а мне жить как-то надо.
– Ты никогда про себя не рассказывал.
– А ты и не спрашивал. Я сам отсюда, с севера Британии. Когда наш отец умер, мы с братьями получили усадьбу и земли вокруг, но поразмыслили и раздробить хозяйство не решились. А тут ещё Торкель – ну, мой старший брат – решил жениться, ну, мы и рассудили поделить всё тихо-мирно, что мы, разбойники что ль какие? Такова судьба у младшего сына – всё в жизни добывать самому, и богатство, и славу, и дружину. Торкель уплатил мне отступную, я снарядил корабль и решил торговать. Плавал в Исландию, в Норвегию…
– А второй брат?
– Эрик, – Яльмар помрачнел, – был со мной, когда на наши ладьи напал Хальгрим. Я думал, что отомстил за него тогда… А вышло, что только сейчас. Ну, ладно, чего вспоминать. Я после этого собрал новую дружину и отправился в Галлен. А там… Ну, ты сам знаешь. Эй, кто-нибудь! Подайте пива. Скол[20]! – рявкнул он и поднял наполненную кружку. – Выпьем за Эрика и за наших ребят. Пусть лежат спокойно. И за Хальгрима тоже выпьем, чтобы лучше горел… Хотя, нет – Хальгрим-то как раз некрещёный. Он в наш ад загремит, где холод…
***…холод от сырой земли пронизывал насквозь. Во мраке за кладбищенской оградой расползалось жёлтое пятно от фонаря. Два человека в яме сосредоточенно орудовали лопатами, между делом перебрасываясь меж собой короткими фразами. Вильям прислушался.
– А вот ещё вопрос задам…
– Валяй.
– Ответь мне, кто прочнее строит, чем корабельщик, каменщик и плотник?
Помощник в меру сил придал своему лицу умное выражение, то есть нахмурил брови и выпучил глаза.
– Прочнее? А виселичный мастер. Виселица тыщу постояльцев переживёт.
Могильщик перестал копать, упёр лопату в землю и расхохотался.
– Ха-ха, вот это ты здорово сказал! Скажу по правде, виселица – это хорошо… Хотя постой-ка, как же это хорошо? Это хорошо для тех, кто поступает плохо, а ты как раз и поступаешь плохо, когда говоришь, что виселица построена крепче, чем, скажем, церковь. Разве ж это хорошо?
– Ну, что ты… Знамо дело, нет!
– О. – Могильщик многозначительно поднял грязный палец. – Отсюда ergo: виселица была бы хороша для тебя. Ну-ка, начинай сначала.
– Хм… «Кто прочнее строит, чем каменщик, судостроитель и плотник?» Так?
– Ага. Скажи – и можешь гулять.
– А вот скажу… скажу…
– Ну? Ну?
– Нет, чёрт, не могу. А кто?
– Ну так, коль в другой раз спросят, говори: «могильщик»; дома, которые он строит, простоят до Судного дня.
– Ловко, – вынужден был признать тот. – В самом деле – ловко, ничего не скажешь.
– Бог в помощь, – подал голос травник, выходя из темноты.
– Кто здесь? – вскинулся могильщик, прикрыв глаза от фонаря и выставив для верности перед собой лопату. – Чего надо?
– Да вот, пришли взглянуть, как вы тут «строите дома» для наших четверых друзей.
– А ещё, – присовокупил Вильям, доставая из-за пазухи зеленоватую бутылку, – принесли вам склянку аквавита[21], чтобы выкопали, как надо.
– А, ну раз так, то вечер добрый, господа хорошие, – могильщик опустил лопату и снова принялся копать. – Стало быть, интересуетесь? Похвально. Никогда не вредно присмотреть заранее себе местечко, где придётся задержаться на всю оставшуюся смерть.
