Ольга Громыко - Год Крысы. Путница
— А… — Девушка затравленно оглянулась, придерживая одной рукой штаны, другой ворот. Альк привалился к стогу, вид у саврянина был довольнющий, в зубах травинка с колоском.
— Это я развязал, — пояснил вор, — чтоб не давило. И башмаки снял, вон стоят.
— А он!!! — Рыска задохнулась от возмущения.
— Что — я? — невинно уточнил саврянин. — Всего лишь предложил опохмелиться.
— Мне? Зачем?! — Девушка внезапно вспомнила, что вчера было. Обрывочно, но ей хватило. — Ой… Ой мамочки…
— А народные танцы тебе лучше бальных удаются, — заметил Альк. — Особенно на столе.
— Ну она туда не первая влезла, — встал на защиту подруги Жар.
— Зато свалилась первая.
— Зато ее там не было, когда он проломился под остальными!
— Да, это было впечатляюще, — признал саврянин. — Кстати, что за идиот попытался подхватить тетку?
— Кажется, ее младший сын.
— И после этого она еще надеется его женить?
Рыску их обмен приятными воспоминаниями ничуть не утешил.
— О Божиня, что же савряне обо мне подумали?! — простонала она, кое-как завязав пояс и схватившись за голову.
Альк перекинул травинку в другой угол рта:
— Судя по состоянию большинства — «какая милая, славная девушка!». Если уж ты меня красавцем назвала…
— Не могла я такого сказать! — Девушка с надеждой повернулась к Жару, ожидая, что тот развенчает очередную шуточку белокосого, но вор смущенно отвел глаза.
— Да ладно тебе, — проворчал он, — застолье как застолье. Утром никто и не вспомнит, кто в «поленце» выиграл.
— А кто?!
— Не помню, — соврал Жар. — На-ка вот, подлечись действительно. А то аж зеленая вся. — Парень протянул Рыске знакомую оплетенную бутылку, но девушка испуганно шарахнулась: больше ни капли! Никогда в жизни!! Потом спохватилась:
— Как тебе не стыдно?! Они к нам со всей душой, а ты…
— Какая разница — там мы ее выпили бы или с собой прихватили? — изумился Жар. — Это же все равно для нас поставили!
Альк взял у него бутылку, отхлебнул и поморщился.
— Завтракать, я так понимаю, никто не хочет? Тогда поехали.
Пока мужчины седлали коров, Рыска стояла в сторонке тихая и пришибленная, все еще переживая из-за вчерашнего. Жар поднял ее котомки, собираясь перекинуть через Милкину спину, но левый вьюк показался ему подозрительно тощим. Вор по праву близкого друга заглянул внутрь, поворошил вещи.
— Рыска, а подвенечное платье где?!
— Платье? — отстраненно переспросила девушка. — Какое платье? Ой! Я же в него ребенка завернула и поясом обвязала… Так вместе и отдала.
— Вернемся? — Жар, не дожидаясь ответа, повернулся к веске. Она была еще видна, дымки из труб ткались в маленькое сизое облачко, уползавшее к востоку.
Но Рыска неожиданно помотала головой и, подняв на друга измученные, запавшие глаза, пояснила:
— Какое-то оно уже не шибко новое для подвенечного. И вместо седла лежало, и топтали его, и костерным дымом насквозь провоняло… А на пеленки в самый раз сгодится.
— Все равно труда жалко! — Жар расстроился чуть ли не больше подруги. — Ты ж его столько вышивала…
— Ничего, другое вышью.
«Было бы еще для кого, — уныло подумала Рыска, взбираясь на корову. — Кому я, дура такая, нужна…»
ГЛАВА 28
При звуках тихой нежной музыки крысы задирают морды и пощелкивают зубами от удовольствия.
Там жеНа въезде в столицу досмотр оказался не в пример дотошнее обычного. Местным приходилось показывать знак жителя, бляху на цепочке (даже у нищих такие были, медные), чужаков же не только обыскивали, но и допрашивали — как звать, зачем приехал, надолго ли? — записывая все в толстенную книгу. Покидать город надлежало через те же ворота, сверяясь с записями.
К ринтарцам стражники прицепились, как два репья к коровьему хвосту. То ли из подозрительности, то ли желая содрать побольше. Назовись Альк полным именем — и с господином Хаскилем без вопросов пропустили бы даже десяток вооруженных до зубов головорезов, но это было бы несусветной глупостью. Саврянин, напротив, надеялся, что его никто не узнает. Семь лет все-таки прошло, холеный розовощекий юнец превратился в матерого, широкоплечего и жилистого мужчину.
Но когда стражники придрались к мечам, собираясь оставить их себе «до выяснения, не краденые ли — уж больно хороши для таких бродяг», терпение Алька лопнуло.
— Это мои. — Саврянин властно положил руку на ножны. — Путникам дозволяется въезжать в город с оружием. И нигде не написано, что оно должно быть плохим.
— Ишь путничек нашелся, — фыркнул стражник. — Если мы каждому на слово верить будем…
— Доказать? У тебя, — Альк ткнул его мизинцем в пухлое брюхо, будто указывая судьбе дорожку, — печень пошаливает. Этим летом — один к девяти. А у тебя…
Второй стражник попытался спрятаться за напарником, но саврянин не поленился сделать полукруг и неумолимо взял жертву на прицел пальца.
— Зима в этом году будет холодная. — Голос Алька был ровный, веский, что убеждало лучше всяких заверений. — Застудная чахотка, один к пятнадцати.
Стражникам дружно поплохело прямо сейчас. Второй, правда, попытался неуверенно возразить:
— А я слыхал, что видуны без крыс больше одного из десяти вытянуть не могут.
— Верно, — благодушно согласился Альк. — Так что с тобой мои шансы были бы («Нет-нет, что вы, я и не думал вам угрожать! Просто глянул на дороги, а там уж Хольге решать») всего один к полутора. Что-нибудь еще хотите узнать? Про родных, про друзей?
Стражники дружно затрясли головами и расступились, пропуская «путника» и его приятелей.
— Вот это мастер! — восхитилась Рыска, когда Жар, худо-бедно уловивший суть разговора, пересказал его подруге. — Ты что, каждому человеку можешь с ходу все дороги предсказать?!
— Нет, конечно, — отмахнулся Альк. — Но они в это поверили, и ладно.
— Так ты их просто обманул? — разочарованно спросила девушка.
— Насчет причин — да. Насчет шансов — нет.
— Это как?
— У путников есть понятие «слепой поворот». То есть ты чувствуешь, что это может произойти, но не знаешь почему. Вероятность, что летом этот стражник умрет, действительно один к девяти. Как именно, я не знаю — перепьет, пристрелят, с лестницы свалится, — но все равно могу попытаться вытянуть, вслепую. — Альк с удовольствием вдохнул запах столицы — накаленных солнцем камней, сохнущей тины по краям сточных канав, цветов с лотка проходящей мимо торговки. Вроде бы везде те же камни, те же канавы, те же цветы, а родной город даже с закрытыми глазами узнаешь. — Но обычно путники за такое не берутся. Неизвестно, сколько сил придется приложить и что в итоге получится. Помнишь, как ты меня «вылечила»? Вот, то же самое.
