Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)
— Вы идете против всевышней воли. Подобное невозможно, — молвила она, глядя в бело-сивые глаза. Рука скользнула по ее спине, и она задрожала, страшась ни боли, а проклятия. — Вы служите Красной госпоже, что изнуряла страданиями моего господина, вы отняли меня у любимого человека и идете против святого писания двенадцати Судий, Ваши мечты не более чем фантазия, которую Вы хотите воплотить из праздного любопытства.
— Нет, — ответил он, — это не ложь. Механические создания в образе людей действительно существовали, а возможно существуют до сих пор, служа своим бессмертным господам в опочивальнях русских аристократов, укрывшихся под пологами непробиваемых щитов своих великолепных дворцов.
— Столь смелое упоминание падших дворов в устах наперсника одной из провинций, мне отвратно слышать. Вас стоит казнить на одной из плах на виду у всех граждан белокаменной столицы, чтобы каждый мог узреть позор, — шипела она ему в лицо, желая расцарапать смуглую кожу и вырвать блеск из его больших серебристых глаз. Но на ее измученные терзания, он только улыбнулся, и в улыбке отдавала дикостью зверя:
— Да. Ты великолепно мне подходишь, — восхищенно выдохнул он. — Истинная поборница устоев Нового Света. Такой должна быть дочь своих родителей из славнейшего рода, что преданна покровительственным богам, защищающих нас. Я рад, что наконец-то забрал тебя у Вэя. Именно такая, как ты должна быть рядом со мной. Хотя полагаю, что он неспроста пошел на попятную и отпустил тебя, и потому не спешу заключать с тобою клятву на крови. Я готов долго ждать отзывчивости и верности в твоих поступках мне, а не другому.
Длинные волосы чернильным полотном легли на белую поверхность бассейна, и красный закат омыл полные губы женщины, когда она распахнула невидящие глаза, словно родилась в мире слепою и неподвластную звукам окружающего мира. И поднимаясь верхней частью тела, создание отталкивалось ладонями от воды, на которой возлежало, как на перинах, разрывая черные провода, прикрепленные к затылку и тернистой копной, проходящие по всей спине. Вокруг нее заволновались люди, склянки, стоящие на ближайшем столе разбились, как будто их сжало мощное давление. Но если остальные поддались переполоху, взметая горы ровно лежащих записей и алмазных инструментов в воздух, то человек рядом с ней не шелохнулся, все так же придерживая за плечи, словно придавая смелости встретиться с темными глубинами глаз механизированного существа, протягивающего к ней почерневшую руку. Атласная как кремень кожа словно сгорала под воздействием воздуха, испепеляя стальные шестеренки, серый металл окислялся, ржавел, распадаясь до тех пор, пока последняя капля расплавленного серебра не пала в белый водоем, что через несколько мгновений стал таким же белесым, как распустившиеся астры.
Мэй Ли подумалось, что она увидела призрак смерти, снизошедшего с бессмертной обители своей на краткий миг, растянувшийся в вечность. Скованность и тяжесть поселились в сердцевине сердца, но плечи обдало спокойствием от того, что то, чего не должно существовать исчезло, как перевернутый пейзаж в живописном альбоме.
— Это была двадцать первая неудача, — мягко говорил он, словно рассуждая о пасмурных буднях, свинцовыми тучами, закрывшими синеющие озера чистого неба. — Я хотел, чтобы ты лично смогла увидеть, как безвозвратно уходят мои несовершенные орудия, покидая и не успев порадовать творца. Мэй Ли опустила голову, всматриваясь в узоры на своих тканевых туфлях, сосредотачивая мысли и дыхание на ярких оттенках красной рябины и златых лепестков:
— Почему Вы думаете, что я смогу Вам помочь? Почему считаете, что захочу делать это по собственной воле, а не по принуждению?
— Я не буду делать ничего того, о чем ты сама лично меня не попросишь, — ответил он, проводя большим пальцем по ее сведенным бровям, убирая руку с талии. Он подошел к ближайшему каменному столу, в бесстрастности ступая по осколкам стекла, не замечая вокруг суматохи, вознесенной крахом очередного эксперимента, не видя и подоспевшую из соседних залов дюжину челяди, расстилающих белые простыни, что с осторожностью убирали в покрывала крошки расколотых фужеров. Мужчина взял в руки книгу в черном кожаном переплете, раскрывая рукописный манускрипт на заложенной алой лентой странице, и с ностальгией проводя по вдавленным чернилами листам.
— Это дневник одного из британских офицеров сорокалетней давности, что отправился в миссию к Северным Границам. Здесь не упомянуты ни город, в котором прибывала его дивизия, ни точные числа и месяцы, ни места раскопок, где добывали ценную руду, но очень четко описаны события, происходящие с ним лично. Часть листов утеряны, и вырваны, быть может, самим владельцем записей, а, возможно, и кем-то другим, кто не хотел, чтобы знание о совершенном открытии достигло вражеских структур.
Человек повернулся к ней, опираясь ладонями на стол, покачивая пальцами толстую книгу.
— Здесь рассказывается, что солдат встретил девушку, похожую на человека, но не являющеюся таковым по своей первоначальной природе. Внутренности ее были шестеренками, что можно увидеть в разбитых часах, но тепло ее было, как у человека, и поступки ее были человечнее любого, кого он встречал прежде.
— Даже если все и так, как Вы говорите, какое право Вы имеете на их создание?
— А какое право имел Ален Вэй, убивая людей ради услады своего гнева и возвышения юношеского и не потухшего самолюбия? Какими бы не были его мотивы, он не порочнее меня, пытающегося противиться действительности. Мы не такие уж и разные, и каждый из нас по своему добивается цели. Ударив тебя, я всего лишь хотел увидеть его реакцию. Посмотреть, есть ли в нем хоть что-то от человека, на которого возлагают почести большая часть оставшегося в живых человечества, и узнать на кого возложат венец победителя — на убийцу или спасителя.
— И не превратились ли Вы сами в существо отвратнее чудовища в поисках своего ответа? — стойко выдержав тяжелый взгляд, спросила Мэй Ли, благодаря мужественность воли и подернувшийся голос.
— В каждом из нас живет свое чудовище, — ответил он, смягчая взгляд. — Через несколько дней мы вернемся в провинцию Цинн. Можешь делать, что пожелаешь, даже попробовать спрыгнуть с корабля, чтобы улететь в журавлином оперении к своему горячо любимому хозяину, но пока, будь любезна и изволь исполнить еще одну мою прихоть.
— Какую просьбу? — прокричала она, стирая текущие по щекам слезы, когда он быстрыми шагами преодолевал расстояние до прозрачных дверей лифта. Но, так и не дождавшись ответа, поспешила за ним, стараясь не видеть косых и укоризненных взглядов, брошенных в ее сторону. Кто бы мог подумать, что молодая девушка посмеет дерзить властителю провинции, позволяя себе грубость и неучтивость, тогда как все прекрасно знали, что одно мановение его руки, и она тотчас потеряет голову. Несдержанный тон удивлял и ее саму, словно запретные мысли внезапным потоком вырвались из уст по его желанию, открывая все тайны, спрятанные в душе. Мэй Ли взошла в двери лифта, бесшумно затворившиеся стеклянной мозаикой за спиной, тончайшими полосами, сходившимися вместе, осознав, что вновь оказалась вместе с этим мужчиной наедине, в благожелательном жесте похлопывая на мягкие подушки на кушетке рядом с собой, приглашая присоединиться к нему.
