Марина Добрынина - Бей ушастых! Часть 3
Лиафель бросает на него взгляд и в ужасе прижимает ладонь к губам. Хотя чему здесь ужасаться — не понимаю. По-моему, Наливай выглядит как обычно. Даже не похудел. Подумаешь, волосы подстрижены и взгляд понурый. Так он все же был не на курорте, да и Сурик наш — не массажист. И вообще, она его в таком виде уже видела! Что же пугает прекрасную Лиафель? Не перспектива ли предстать перед судом после показаний мужа?
— Я все признаю, — глухо проговаривает он.
Драконица выражает неудовольствие.
— Что значит — все? Я еще не сказала, в чем тебе обвиняют. Тоже мне нашелся — несчастный, со всем согласный. Я, может, еще передумаю и не стану тебя есть?
Издав вопль, Лиафель падает на соседей по скамейке.
Тут же где-то неподалеку раздается еще один крик, на этот раз — возмущенный. Кричат что-то типа «за свободу и гласность». Привстаю и вижу, как стражники волокут куда-то упирающегося субъекта человеческого рода. За спиной субъекта болтается лютня. Ага, менестрель. Поймали любезного. Надеюсь, сейчас ему объяснят, что такое свобода. И где следует проявлять гласность. Сажусь на место. Преставление под названием «суд» продолжается. Жаль, что я вина не взял, без него как-то неуютно. Дуську попросить переместить его сюда, что ли? Кошусь на княгиню, а та ну прямо заворожена происходящим. Вцепилась в руку мужа, а глаза круглые так и сияют. Ладно, не буду отвлекать.
Смотрю — а Шеон уже возле матери хлопочет. Заботливый наш. Пусть бы валялась себе. Вряд ли кто на нее наступит!
— В чем виноват-то? — интересуется драконица.
— Рассказать подробно? — спрашивает Наливай, поднимая на судью несчастные темные глаза.
— Можешь вкратце, — разрешает Ллиувердан и отклоняется немного назад, опираясь на хвост. Поза «я вся — внимание» в исполнении дракона. Выглядит впечатляюще.
Борэль начинает монотонно перечислять свои злодеяния:
— Я шпионил на территории Зулкибара в пользу королевства Альпердолион. Я провоцировал народные беспорядки в Зулкибаре. Я, использовав свою дочь, активировал в Шеоннеле, сыне Вальдора Зулкибарского, заклинание «Палач Его Сиятельства», чтобы убить королеву Иоханну. Дочь об этом не знала. Я заставил юного Фрея поверить в то, что гибель Иоханны — единственный способ освободить деда, и я объяснил ему, как лучше это сделать.
— Тишина! — произносит драконица и, вроде бы, к чему-то прислушивается. Где-то неподалеку кто-то истошно вопит. Могу только предположить, что это — тот самый «юный Фрей», в отношении которого приводят приговор в исполнение.
Ллиувердан мотает головой из стороны в сторону и несколько неуверенно проговаривает:
— Ничего, это ему только на пользу пойдет. Продолжайте, борэль Налиэль!
— Я еще… — растерянно произносит эльф, — простите, Ваша честь, что там еще мне инкриминируют?
— Хм, ну, вроде бы основные моменты Вы обозначили. Что можете заявить в свое оправдание?
Борэль переводит взгляд на супругу, которая уже пришла в себя и сидит, обмахиваясь платочком, после чего он проговаривает:
— Боюсь, что ничего. Я действовал сам. В одиночку. Никто мне добровольно не помогал.
Ну, надо же! Выходит, драгоценная моя лесная фея — всего лишь невинная жертва страшного Наливая! А сама она и знать не знала: зачем издевалась над моим ребенком, зачем позволила наложить на него заклятие, которое мальчика практически зомбировало; зачем бросила его умирать в Зулкибаре. Сама невинность и простота!
Хотя, вот смотрю на этого стриженого ушастого, защищающего свою стерву из последних сил, и начинаю его уважать. Гадостей ведь он мне сделал громадное количество. Даже если принимать во внимание, что он действовал по указке Рахноэля, все равно. Но вот сейчас вижу его и понимаю — настоящий мужчина. И пусть он сломался на пытках. А кто бы выдержал? Нашего Кира я не имею в виду — он вообще каменный.
Ведь сейчас и орку понятно, что отказываясь защищаться, эльф пытается сохранить свободу своей ненаглядной — гадюке этой Лиафели. Удавил бы ее! Но Наливая жаль.
— Что-то темнишь ты, эльф, — недоверчиво произносит драконица, — съем я тебя, пожалуй.
И тут моя драгоценная дочурка поднимается с места и звонко так выкрикивает:
— Я за него поручаюсь!
ИоханнаСижу и киплю от возмущения. Налиэль всю вину берет на себя. Решил поиграть в благородного? И чего он добивается? Спасти от справедливого наказания Лиафель? А она-то рада, тварь ушастая, вон, платочком обмахивается от облегчения. Да еще и Шеон рядом с ней. Руку матери на плечо положил, и лицо у него такое сочувствующее. Себе бы посочувствовал, недоумок! Тридцать лет жизни в аду провести!
— Вот же гадина! — бормочу я, бросая в сторону мамаши Шеоннеля пламенный от негодования взгляд.
Кир легонько сжимает мои пальцы своими.
— Ханна, успокойся, — тихо проговаривает он, — Налиэль все делает правильно.
Правильно? И этот туда же! Мне это их мужское благородство… Да наплевать мне, что Лиафель — самка! Навредила, будь так добра — отвечай. А то, видишь ли, сейчас она чистенькой останется, а потом еще одного такого же идиота найдет. И что, все по-новой?
— Он защищает свою жену и ребенка, — поясняет Кирдык.
А что он на невысказанные вопросы ответы раздает?! Возмутительно! Выдергиваю свои пальцы из его ладони. Кир в ответ спокойно складывает свою руку мне на талию. В конце концов, почему виновным сделали одного Налиэля? Если уж на то пошло, он действовал по принуждению. Его вынудили! Его заставили расстаться с семьей. Он должен был по велению своего монарха использовать собственную дочь в неблаговидных целях. И вообще, я его отпустить собиралась. И, между прочим, обещала это. Не моя и не его вина в том, что вместо эльфа в Альпердолион отправился мой брат. Нет, так нельзя.
И вот я слышу обещание дракона сожрать несчастного борэля и не выдерживаю.
— Я за него поручаюсь! — кричу на всю поляну.
— Это как? — изумляется Ллиувердан.
— Я поручаюсь за этого эльфа. За то, что он будет с нынешнего дня вести тихую и мирную жизнь, не связанную с убийством и шпионажем. Что он не будет вредить ни Зулкибару, ни его союзникам и данникам без отдельного на то моего повеления. Я ручаюсь за борэля Налиэля.
— Чем? — спрашивает дракон.
Ох, а чем, действительно? Чем? Короной? Но я не вправе. Чем же?!
— Что тебе дорого, королева?! — раздраженно восклицает Ллиувердан.
— Кир? — неуверенно проговариваю я, — отец? Трон? Но я не…
— Дура! Ты отдашь мне в обучение своего ребенка. Сроком на пять лет, — рычит Ллиувердан и тут же добавляет. — Поручительство принято. Изменению не подлежит. Борэль Налиэль может вернуться домой. В случае нарушения им данного королевой Иоханной обещания он будет немедленно умерщвлен любым удобным для меня или иного исполнителя моей воли способом.
