Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая
Тарас спокойно сидел на скамье — смотрел на обсуждение важного вопроса. Всё шло, как положено, в древних берестах рассказывалось, как выбирали предка Чурилы — тогда колотили друг друга дубовыми скамьями. Кстати, вот полетела и первая скамья. Но его время ещё не пришло.
Наконец, когда шум и скандал достиг своего апогея, старик постучал посохом по деревянному полу. Как-то сразу все вокруг стихли, затем постепенно замер весь зал.
— Господа вече, а не обсудить ли нам наследников знатных боярских родов — которые не напрямую, но всё-таки родня древней крови скифских царей?
Все радостно заговорили, дескать, надо было с самого начала об этом подумать, расселись за столы, вытирая сопли и кровь — все инстинктивно играли свои роли, было бы невместно и недостойно не попробовать продвинуть своих. Потом можно будет рассказать народу, как за него кровь на вече проливали, отстаивали…
Долго кричали, стучали деревянными кружками, рассказывали про достоинства родов — кто воевал с вятичами, кто с дружиной убил целый отряд норманнов. Боярычи замерли, слушали, открыв рот. Может судьба сыграет в кости в их пользу, и кто-то из них сядет князем на древний престол? Остальные-то уж точно сядут боярами. Недаром за покойными родителями хвостом ходили, слушали да примечали, грамоте учились, с разными нужными людьми дружили.
Постепенно круг достойных сужался. Кричали Чудеса, воеводу, что, по слухам, шёл с богатырём Аминтой в стольный град, чудом спасшись от заговорщиков, но не докричались. Говорили, что с ними идёт древний волхв, герой — не герой, но уж точно витязь — Коттин. Его кричать не стали — Коттина, не в человеческом обличье, а в облике волшебного существа, ходящего в гости и к Одину, и к Даждьбогу, никто не видывал. Сказки это. Может быть, конечно, он и хороший человек — но что с того? Воевода Чудес, вон — хоть при мече. С ним и говорить о деле придётся. Может быть. А молодёжь — что молодёжь? Какая молодёжь? Сами знаете, какая нынче молодёжь — на уме одни заморские одёжки… Потомок готских графов? Благородно, конечно. Да. Но…
Жевали губы, морщили лбы. Нет, не знаем. Если б он послужил немного… При нём девица? Та, что тут сейчас была с княгиней? Пропавшая принцесса? Откуда? Никто не говорит, но все точно знают? Хороша, хороша. Надо бы всё выяснить — вот готовая жена будущему князю, если всё верно…
Вскоре вече созрело, чтоб взять перерыв на горсть орешков — переговорить на крыльце, да затем и выкликнуть князя. Выходило, что из боярских детей — Матан хорош, да и Скальд… Будут нам, памам, обязаны. По-крайней мере, прислушаются, если что…
Только поднялись наверх, только сели — Тарас, было, привстал, открыл рот — и тут вдалеке раздался рёв рогов. К стольному граду подходило войско — огромное, человек в пятьсот, с факелами.
Двери распахнулись и в гридницу вошли пропахшие дымом, покрытые дорожной пылью воины. Памы приподнялись, загалдели, разглядывая группу людей, спокойно шествующую меж столов к княжескому престолу, головы поворачивались вслед прибывшим.
— Вон, этот… воевода Чудес!
— Глянь-ка, богатырь Аминта следом!
— Этот белый-то, кто? Коттин, дружинник? Который с боярином бился?
Головы повернулись к крамольнику, зашикали:
— То страшная ночь была! Неразбериха! Уж и дружина признала, что его вины нет! Вдруг это и есть древний герой?
— Мне тут один солевар в страшной тайне поведал, что этот Коттин вызвал ледяного великана! Тот дунул — и всех поморозил!
— Может, его и кличут Котом Баюном, нам то что? Молчите!
— Нам хуже не будет! Хоть кто-то волшбу сохранил!
Памы опустили головы, скорбно замолчали — легендарное умение в последнее время исчезло, а ведь были, были времена! Говорили с духами, с лесной навью, изредка и с богами из Прави беседовали — когда те откликались на зов!
— Этот кто? Высокий, с плёткой?
— Это мастер Строг! Сольвычегодский старшина! — шепнул кто-то из знающих, торгующих с Усольском.
Вошла ещё одна группа людей — в чёрных плащах с капюшонами, походной формой тотемских волхвов. Впереди идущий человек откинул со лба толстую рогожу, остро взглянул на собрание.
— Тридрев, Верховный волхв! — ахнул кто-то, бывавший в Тотьме.
Тридрев прошёл к группе воинов, встал впереди них. Коттин поморщился, ткнул воеводу Чудеса в бок. Тот глянул на волхва, положил руку на рукоять меча.
— Не посмеет! — шепнул воевода.
— Народу много — и глаз и ушей. Если выберут по его слову, потом назад не переделаешь. Вот, хитрая змея!
Памы успокоились, расселись по лавкам. Тарас, недобро зыркая на бывшего Кота, в очередной раз привстал, хрипло промолвил:
— Господа памы и дружина! Вече продолжается!
— Вот и славно! — громко выкрикнул воевода за секунду до того, как Тридрев открыл рот. — Господа вече, вы уж извините, что мы при мечах! Дороги нынче опасные, потому как престол пустует. Мы и поспешили на общий сбор, не помылись, не пообедали!
— Зачем вас так много? Усольские, зачем тут? — закричал кто-то, узрев в окно построенные на майдане сотни при полном вооружении. — Мы и сами с усами — посадим князя, да по домам! Скоро уж Купала!
— Сколько можно по печам лежать, да калачи трескать? — голос Коттина сорвался, дал петуха.
Памы зашептались, кто-то прыснул, по красным рожам поползли усмешки. Столы зашумели, не давая сказать бывшему Коту ни слова. Аминта с воеводой встали по бокам древнего странника, наполовину вытащив из ножен стальные мечи. Однако, шум продолжался, причём ближний конец орал громче, дальние же концы, где сидели худородные, всё больше молчали и примечали. Коттин заметил это, тихо промолвил:
— Прискакали. Тупик. Самого себя посадить на престол, что ли?
Уши стоящего впереди Тридрева дрогнули, он присел, закричал, перекрывая гул голосов, шум на площади, звон посуды и чавканье памов — подали осетров и пиво.
— Господа вече! Дозвольте слово молвить!
Коттин тревожно пробежал взглядом по набившемуся в гридницу народу — чёрных капюшонов волхвов было никак не меньше, чем высоких шапок старых дружинников, разбойничьих платков нового усольского войска. Мысли его лихорадочно заметались: за последний час он получил огромное количество донесений, исходя, из которых следовало — вече не будет голосовать за его ставленника, будь то Стефан или воевода Чудес. Один молод, второй не знатен. Заелись, заплесневели в своих болотах и лесах. Город наполнен наушниками Верховного волхва, храмовые люди склоняли народ и родовитые семьи прислушаться к слову Тридрева. В то же время Коттин ощущал осторожное прикосновение какой-то неведомой силы, казалось, что кто-то всё прослушивает, знает каждое его слово, причём как в войске, так и в Тотьме. Коттину конечно было известно о проповеди Мишны, но он недооценивал новое религиозное движение, он даже не видел по прибытию преобразившуюся девушку. Бывший Кот принял решение — если наглый волхв начнёт гнуть свою, смертельно опасную для задумок его, древнего Стража, линию — он даст команду воеводе, и пусть прольётся кровь. Потом он придумает объяснение, убедит дремучих и капризных памов в своей правоте, укажет им на далёкую светлую перспективу.
