Геннадий Ищенко - Выброшенный в другой мир (СИ)
На душе почему‑то было муторно, как никогда.
Следующую неделю Альда ограничила жизнь в замке своей комнатой, посещением трапезной и лазаретом. Тренироваться она продолжала даже больше, чем прежде, с каким‑то ожесточением отрабатывая заученные приемы, но выбирала для тренировок вечернее время, чтобы не встречаться с сестрой герцога. В трапезный зал она приходила с сыном, когда все уже сидели на своих местах, молча кушала, и так же молча покидала зал. Лани к ней не приходила и не делала попыток заговорить, из чего девушка сделала вывод, что следствием подобного поведения является приказ герцога.
«Ну и пусть, — думала она. — Потерпеть еще две декады, а там отец встанет на ноги, и, может быть, подморозит дороги. Не вечно же нам торчать в этом замке».
От безделья она начала больше времени уделять Алексу. Рассказывала ему сказки и баллады, даже о своем путешествии рассказала так, чтобы он все понял. Достала дейру матери и начала вспоминать слышанные раньше мелодии. Поначалу получалось не очень хорошо, но через несколько дней руки сами вспомнили нехитрые навыки игры, и по вечерам она играла и пела для себя и для сына. В такие минуты Алекс замирал, прижавшись к приемной матери, и сидел, не шелохнувшись, пока не отзвучат последние аккорды.
«Почему мне не нравилось играть? — думала девушка. — Жаль, что не получилось послушать песни герцога, если они действительно так хороши, как говорили бывшие подруги. Все, не думать об этом! Для нее ничего этого больше нет. И все‑таки жаль…»
Первым, кто заметил, что Альда чем‑то угнетена, и на это отреагировал, стал Джок.
— Что с тобой твориться, девочка? — спросил он ее как‑то после завтрака. — Молчалива, можно даже сказать, угрюма. Ни слова, ни улыбки. Кто‑нибудь обидел?
Альде захотелось сказать что‑нибудь грубое, закричать, чтобы не смели лезть в ее жизнь, но она большим усилием воли сдержалась, понимая, что этот человек искренне беспокоится и хочет помочь.
— Не надо, пожалуйста, никто меня не обидел. Все хорошо. Скоро отец выйдет из лазарета, и мы уедем. Поверьте, единственное, чего я хочу, так это быстрее отсюда уехать.
— Нет, тебя все таки обидели, я же вижу.
— Всегда хотите докопаться до сути? Будь по–вашему. Меня не обидели, мне просто указали мое место, причем в очень вежливой форме. На что же обижаться? На то, что сначала дают пряник, а потом его отбирают?
— Понятно, — помрачнел Джок. — Ты точно не хочешь, чтобы я помог?
— Нет, спасибо. Вы и так нам уже столько помогли, что я не знаю, смогу ли вас когда‑нибудь отблагодарить.
— Тогда держи этот пакет. Чтобы уже точно никогда не выпуталась из долгов.
— Что в нем?
— Как что? Я обещал Алексу компот, а здесь сушеная малина. Отнесешь на кухню, и будет ему компот. А для него малина еще и очень полезна.
— Почему вы со мной такой?
— Тоже страдаешь моей болезнью и хочешь докопаться до сути? Поверь, что этого делать не стоит. Не всегда знание приносит пользу, часто оно оставляет в душе горечь и разочарование. Просто прими все как данность. Разве плохо, когда к тебе тепло относится один из самых страшных людей королевства?
— Вы слишком для меня высокий. Наклонитесь, пожалуйста.
Она поцеловала Джока в щеку и, забрав пакет и ребенка, быстро ушла.
Вторым таким внимательным оказался отец.
— Что случилось, дочка? — требовательно спросил он. — Я же вижу, что ты сама не своя. Ходишь, как побитый пес. Раньше забежишь ненадолго и опять или к подругам, или еще куда, а теперь сидишь здесь часами. Мне, конечно, приятно такое внимание, но я хочу знать его причину. Это никак не связано с твоим лейтенантом?
— Да никакой он не мой! — рассердилась Альда. — Что вы все заладили! Может быть, он в меня влюбился, но я его воспринимала только как друга. Причина в другом, и я об этом говорить не хочу. Знай просто, что никто меня здесь не обидел. И не надо об этом допытываться, лучше быстрее поправляйся.
— Я тебе не успел сказать. Вчера я уже вставал, правда, с помощью сиделки, а сегодня утром — уже сам. Ноги еще слабые, но я их за несколько дней понемногу разработаю, а там можно будет и ехать. Врач мне уже не нужен, а долечиться можно и на месте.
Следующим был Джолин, который подошел к Альде в коридоре, когда она с Алексом шла на завтрак.
— Госпожа Альда, извините за вопрос, вас никто не обидел?
Она хотела рассердиться и наорать на него, но горько рассмеялась и спокойно ответила:
— Спасибо за участие, Джолин. Мне ведь можно обращаться к вам только по имени? У меня создалось впечатление, что в этом дворце собрались люди, которые не придерживаются этикета. По крайней мере, я такое слышала уже от очень многих. Надеюсь, вы тоже из таких. Так вот, вы не первый, кто задает мне этот вопрос. Поверьте, если бы на него можно было ответить просто и однозначно, никаких проблем у меня давно не было бы. И не в ваших силах здесь что‑то решить.
Джолин понимающе кивнул и больше к ней не подходил. Больше никто не делал попыток залезть к ней в душу или предложить свою помощь, иначе она бы, наверное, не выдержала и сорвалась. Но расспросы опять вызвали в душе ощущение пустоты и тоску, и время снова потянулось еле–еле. Привычные занятия борьбой или игра на дейре уже не приносили облегчения. Выбрав день, когда слегка рассеялись тучи, и прекратился дождь, она надела старый костюм для верховой езды и теплую куртку, взяла отцовский кинжал и свой лук из арсенала и верхом на Бри отправилась на охоту в ближайший лес. Добираться до леса пришлось долго, объезжая город и военные лагеря. Два раз ее останавливали патрули, но стоило себя назвать, как сразу пропускали, а один раз даже отдали честь.
В лесу было сыро, холодно и мрачно. Если бы она была оленем, то пошла бы и повесилась от такой жизни на ближайшей елке. Может быть, они так и сделали, потому что за три часа блуждания по лесу ей не попался ни один олень, не попались даже их следы. И только когда Альда уже совсем отчаялась, она нашла добычу. Обрадованная девушка приготовила лук, но задрожавшая от страха Бри и раздавшийся вой нескольких волчьих глоток показали, насколько она ошибалась. Это не Альда нашла добычу, а волчья стая, и добычей была она и ее лошадь. Стая быстро обложила Альду, отрезая ей все пути отхода. Девушка пересчитала стрелы. Ровно двадцать. Судя по вою, волков было меньше, но это успокаивало мало. Много навоюешь одним луком, если на тебя набросятся сразу несколько хищников. Она быстро нашла удобное место. Возле двух больших елей лежала, опираясь на сломанные ветви третья, надежно прикрывая Альду с одной стороны. Девушка быстро привязала Бри к дереву так, чтобы кобыла не удрала, но могла для защиты пустить в ход копыта. Она положила на землю стрелы из колчана так, чтобы были под рукой. Втыкать их в землю не хотелось. Если на нее бросится хоть один зверь, он может сломать часть стрел, а это конец. Вот кинжал воткнула перед собой и с нетерпением стала ждать нападения. Лучше пусть нападут сейчас по светлому времени, пока она здесь в неподвижности не околела от холода. Скорее бы уж начали.
