Анатолий Нейтак - Путь наверх
— А вы понимаете, как будет выглядеть моя позиция, если эта "тайна частного вклада" окажется раскрыта? Неужели вы думаете, что такие деньги можно извлечь из воздуха, отделавшись всего лишь туманными объяснениями?
— Можно, ещё как можно. — Под капюшоном усмешка была не видна, но в голосе ощущалась достаточно явно. — Это жене бывает трудно объяснить мужу, почему после "похода за покупками" у неё в кошельке бренчит пяток лишних серебрушек. А вот частные лица, способные вкладывать в новое дело десятки тысяч золотых, могут себе позволить вообще ничего не объяснять. И даже выступать не под честными прозвищами, а под безликими номерами. Вам ли этого не знать, семнадцать — девять — сорок?
Лавр явственно побледнел.
— Я… я подумаю.
— Думайте, — разрешил неизвестный. — Действующий образец будет готов через месяц? Наличные будут готовы к тому же сроку. Но с ответом вам лучше бы определиться пораньше.
— Понимаю.
— Что ж, не смею более задерживаться. До свидания, Лавр.
— До свидания… уважаемый.
Тефари припомнила инструкции, данные Устэром, и вышла из кабинета следом за странным посетителем. Ничего более интересного Лавр сегодня обсуждать уже не будет, да и вообще ничего обсуждать не будет: вечер на дворе. А вот проследить за "уважаемым", в лёгкую нагнавшим такого страха на главу шинторданского звена Золотой Цепи, выяснить, кто он, откуда и что…
Непоседа улыбнулась.
Приключение! Тайна! Интриги! Кто же в здравом рассудке откажется поучаствовать в таких увлекательных событиях, особенно если чудо-амулет сводит риск фактически к нулю?
— Значит, они клюнули.
— И не просто клюнули, я бы сказал. Заглотили наживку, крючок, поплавок и вообще всю леску до самого удилища.
— Отлично. Я боялась, что с этой стороны будет оказано… сопротивление.
— Как видишь, никакого сопротивления. По крайней мере, пока.
— А что ты будешь делать с Непоседой?
— В каком смысле — делать?
— Прямом. Она всё-таки из Ордена Чаши, и рано или поздно нам предстоит вернуть её вместе с подругами туда, откуда взяли.
— А, вот ты о чём…
Устэр улыбнулся. Протянул руку, погладил мою щёку. Чуткие пальцы скользнули мимо уха к шее… и ответ на мой вопрос начал волновать меня гораздо меньше, чем когда он был задан.
Улыбка мужа стала шире.
— Незачем стирать или блокировать память ученицам, — сказал он. — Легко можно обойтись дополнительной информацией. К исходу того самого месяца, когда я представлю Лавру и прочей заинтересованной публике действующее воздушное судно, наши ученицы успеют узнать в Верхнем доме столько нового, что о нынешнем дне и не вспомнят. Для них пролетят годы…
— Для нас тоже.
— Но мы-то будем контролировать процесс. Обе его стороны. И то, что закручивается здесь, и то, что произойдёт в Слоистом Сне. Ты не согласна?
Я вздохнула. И придвинулась к мужу поближе.
— Пусть меняются, — почти мурлыканье. — Пусть ищут новых возможностей и доступа к новым силам. Главное — чтобы никто из них, ни Цепь, ни Гильдия, ни Орден, ни кто-либо ещё — не получили преимуществ перед остальными. Чтобы баланс остался таким же, как…
Устэр властно накрыл мои губы своими, и политика вылетела у меня из головы.
Надолго.
…Я мерно взмахивала широкими чёрными крыльями, стремясь к вечной линии горизонта. Громадная птица, очень похожая на меня, летела рядом — крыло к крылу. Смотреть вперёд и по сторонам было легко: птичье зрение обеспечивало почти полный круговой обзор. Только у некоторых насекомых поле восприятия шире. Я видела всё сразу: багровый шар светила впереди и чуть сбоку, океанский простор, иззелена-синие небеса… а ещё — себя и своё отражение в зрачке птицы-спутника. Усталость давила, как встречный ветер, как нисходящий воздушный поток. Но знание, намертво спаянное с чувством пространства, обещало: скоро станет легче. И действительно: рядом с раскалённой полосой, выжженной на водной ряби солнцем, точно по курсу, объявился клочок суши. Мы перешли от полёта к парению, понемногу снижаясь, и довольно быстро смогли, наконец, сложить натруженные крылья. Однако неподвижность, помимо облегчения, принесла и быстро растущее раздражение. Этот не островок даже, а так, не более чем риф-переросток был только промежуточной целью. И небо тянуло нас к себе… в себя… за собой.
Небо!
Птица, которой я была, создавалась для полёта, а не сидения на земле…
Я открыла глаза. В спальне было темно, но у моего зрения, хотя и не кругового, есть свои преимущества. В ночи я видела не хуже, чем иные люди — серым ненастным днём. При желании я могла бы назвать количество годовых колец на потолочных балках.
А уж воспользовавшись магией…
Сон воина чуток. Устэр спал, как я — и, наверно, тоже видел сны. Но стоило мне проснуться, как тут же проснулся и он. Чуть повернул голову, поглядел на меня. Молча. Дыхание его оставалось прежним: медленным, глубоким, ровным.
В его взгляде не было радости. Не было и страха, что тайно терзает многих влюблённых. И ещё многого не было в нём, невесомо щекочущем мою скулу и висок. Не желание — его мы успешно удовлетворили до того, как уснуть рука к руке. Не ласковая нежность — мой муж скуп на ласку подстать мне самой; от этого мгновения беззащитной мягкости — почти всегда взаимные — заставляют нас замирать в испуганном восторге (конечно, конечно: драгоценно лишь то, что случается редко, что достаётся не легко и не просто…). Во взгляде мужа были покой и надёжность.
Уверена: что бы я сейчас ни сделала, он не удивится и не возмутится, а поддержит мою затею. Он знал обо мне то же самое. Потом — да, потом я бы стала задавать вопросы. И если бы ответы мне не понравились, могла бы даже ухнуть в Слоистый Сон на пару дней, чтобы не ссориться всерьёз. Но если здесь и сейчас один из нас захочет устроить дуэль без правил в общей иллюзии, или обсудить планы на ближайший месяц, или, в конце концов, захочет продолжения любовной ласки — отказа не будет. Ни в чём. И знание это приятно, как мало что иное.
Я встала. Тихо, мягко, плавно. Словно боялась разбудить его. Ожившей тенью скользнула к окну, посмотрела в прозрачную ночь.
Мой новый дом…
Нет. Немного не так. Отчётливей и звонче. Мой. Новый. Дом.
Да.
Почти пять лет я живу здесь. Я сама подбирала обстановку для личных и общих комнат, щедро, без оглядки на пресловутый мораторий, наполняла его малозаметным уютным волшебством. Но всё никак не привыкну. Наверно, потому, что эти пять лет рассечены на куски десятилетиями по моему личному времени, проведёнными очень и очень далеко отсюда. Взять хоть последнюю неделю. Для Реники, Луэн и Тефари она превратилась в полный год… но ведь для нас с Устэром прошло ничуть не меньше времени. Скорее, больше.
