Кристофер Сташеф - Маг, связанный клятвой
Но подумать над этим у него не было времени. Робин Гуд уже трогал его за рукав:
— Лорд Маг, мы все готовы. Может, ты еще раз прикинешь и скажешь, не забыли ли мы чего?
Он должен был говорить Робин Гуду, все ли готово для их похода? Он, маленький мальчишка, который зачитывался историями о Робин Гуде с таким же благоговением, с каким люди читают Библию.
Но он был штатным магом, и Робин просил его проверить все, что касалось волшебной стороны дела. Мэт прошел вдоль шеренги добровольцев — лесных братьев и крестьян, рыцарей и сквайров, всех защитников, которые объединились для осады Зла в замке короля-колдуна и которые в любой момент могли сами стать осажденными.
Они все были готовы. Каждый из отряда. И если среди них и был кто-то, кто сомневался в своих силах, Мэт, конечно, не смог бы определить его.
Потом Мэт осознал всю смехотворность ситуации: Робин Гуд просит его провести волшебный осмотр, в то время как у него под рукой всегда есть собственный волшебник. А понимал ли он это? Мэт медленно повернулся к монаху Туку:
— Преподобный, могу ли я попросить вас, чтобы вы проверили и сказали, нет ли в нас слабости духа и не дрогнет ли кто перед лицом армии Зла?
Робин и Мариан выглядели слегка ошарашенно, а брат Тук густо покраснел:
— Я всего-навсего скромный, тихий монах...
Маленький Джон чуть не поперхнулся от смеха.
— Но ведь это входит в ваши обязанности. — Мэт подтолкнул монаха.
На какое-то время брат Тук словно застыл. Потом со вздохом поднял голову и сделал шаг вперед, чтобы осмотреть выстроившихся в шеренгу.
И в ту же минуту в комнате возникло страшное напряжение. Либо все эти люди знали его силу, как он ни пытался провести их, либо наоборот — все, что произошло перед их глазами, было для них полной неожиданностью, — но все в комнате вдруг почувствовали, как страшная сила начала их придавливать.
Это ощущение исчезло, как только брат Тук отвернулся от них. Его взгляд был все еще туманен, как будто он оставался в трансе.
— Все в порядке? — мягко спросил Мэт.
— С ними да, — ответил он как будто издалека. — А вы, лорд Маг, отойдите со мной в сторонку.
Все уставились на Мэта, а он почувствовал, как его пронзило какое-то тревожное чувство, но брат Тук уже шел к маленькой комнатке, которая примыкала к залу. Мэту ничего не оставалось делать, как последовать за ним.
Тут монах достал из кармана свою епитрахиль, поцеловал ее и накинул вокруг шеи. Он сложил руки, склонил голову и замер.
Мэт понял, что настал час исповеди.
Но все дело было в том, что он и представления не имел, в чем ему исповедоваться. Нет, сомнений не было, что с того момента, как он оказался в Ибирии, было совершено много ошибок... Но он как бы уже исповедовался один раз, и его беседа с ангелом могла бы быть расценена как примирение. А с тех пор он вроде бы и не совершал никаких больших прегрешений, если не считать убийства колдунов и их приспешников, да и то в целях самозащиты.
— Отец мой... но я даже не знаю...
— Зачем ты пришел в Ибирию? — Казалось, голос монаха прилетел к нему с ветром откуда-то издалека.
И тут Мэт начал осознавать, что он говорит не с монахом Туком, а с кем-то более могущественным.
— Как зачем, чтобы свергнуть узурпатора с трона и восстановить Добро в Ибирии. — Неожиданное горячее желание говорить правду вдруг всколыхнулось в нем. — Ну, по крайней мере открыть путь для Добра. Я не знаю, смогу ли я восстановить что-то сам.
— По сути, это хорошо. Но твои мотивы могут отравить твои цели, лорд Маг. Почему? Каково твое личное желание во всем этом? Ты пришел, чтобы стать королем?
— Ну, в общем... да, — признался Мэт. — Я планировал занять трон. А что здесь не так? Я, несомненно, лучше, чем этот король. С другой стороны, на это не надо много...
— Нет, для того чтобы стать хорошим королем, требуется очень много, — со вздохом сказал монах. — Ты же не королевских кровей, лорд Маг, у тебя нет тех качеств, которые необходимы монарху.
В Мэте начала закипать злость, но он понимал, что брат Тук говорит не совсем от своего имени. Может быть, он и не имел права наставлять Мэта, но тот, кто говорил через брата Тука, имел это право.
— Ты утверждаешь, что я не более легитимный король, чем тот, который правит страной сейчас?
— Точно так. Спроси самого себя. Маг: «Зачем я стремлюсь к власти? Я делаю это ради блага людей, ради славы Господа Бога? Или...»
— Нет, это для того, чтобы я имел право жениться на королеве Алисанде. — Эти слова, казалось, выскочили прежде, чем Мэт успел осознать это. Он стоял в растерянности от того, что он только что сказал.
Братец Тук издал такой звук, как будто воздух вырывался из концертного органа:
— Ты не должен вступать на трон ради своих собственных интересов, лорд Маг, сколь бы значимыми они ни были. Мы говорим о людях, о том, что лучше будет для них. И знай также, что истинный наследник престола Ибирии стоит здесь в большом зале среди нас.
Эти слова словно током ударили Мэта. Он вскинул голову и уставился на монаха. Тот стоял перед магом, но его взгляд был направлен на что-то далекое, чего Мэт не мог видеть. Он ни секунды не сомневался, что брат Тук говорит правду.
— Истинный наследник трона? Но не сэр же Ги де Тутарьен!
— Нет. Это девушка.
Иверна? Мэт задумался. Несомненно, Иверна была дворянского происхождения, но он и представить себе не мог ее в качестве правящей королевы. Алисанда совсем другая...
Потом он замер, давая возможность мыслям просочиться через все уровни своего сознания. Нет, не она. Прекрасная, нежная, добрая, но не его Алисанда.
Боль от потери была резкой и очень сильной.
— Но, отец! Все мои планы, вся моя боль — и я все еще не могу жениться на женщине, которую люблю?
— Если это пойдет на благо народа и королевства, вы поженитесь. Но, — неумолимо продолжал брат Тук, — если нет, то свадьбе не бывать. Ты должен помнить и о такой возможности, Маг. Твое стремление завоевать трон — не что иное, как гордыня.
Брат Тук использовал старогреческое слово, но Мэт знал его. Греки использовали его, когда речь шла о человеке, переполненном гордыней, стремящемся соперничать с богами. В то время и в том месте, где прежде жил Мэт, это слово употреблялось для характеристики человека, который считал себя чем-то, чем он не был на самом деле, человека, который стремился совершить нечто такое, что было чуждо его сущности. Hubris — всепоглощающая гордыня, которую порождает незнание самого себя.
— Ни трона, ни королевы, — гудел монах. — Если ты не родился королем, ты не можешь им стать. Единственный путь — захватить трон, но это и ужасный грех, и страшное преступление.
— И жену... захватить? — хрипло спросил Мэт.
