Алексей Игнатушин - Псы, стерегущие мир
– Но сейчас важно! – возразил Алтын горячо. – Хорошо, отбросим эти разговоры, они для военачальников. Скажи, остались еще живые рабыни?
– Да, Повелитель. Здешние женщины настолько сладки, что воины никак не насытятся, убивают редко.
Повелитель кивнул. Задумчивый взгляд пронзил стенки шатра, ушел в синее небо.
– Присмотри пару служанок для Умили, отмой, приодень, поставь прислуживать. И… – Алтын запнулся, маг вскинул брови: уж не чудится в голосе вождя страх? – Как она себя чувствует?
Шергай всмотрелся в покрасневшее лицо Повелителя, в который раз подивился силе женщин, ответил торопливо:
– С ней все хорошо. Сперва не понимала, что случилось, испугалась… – Алтын застонал от боли. – Но приняла неволю с немалым мужеством. Очень гордая женщина, и очень красивая, – добавил маг тихо.
Алтын почти всхлипнул:
– Она не для этого жестокого мира, я увезу ее далеко, где все будет для нее свершаться по ее воле и ничто не потревожит, не обидит.
Шергай кивнул, но про себя сдержанно хмыкнул: сперва Повелителю придется завоевать сердце северной красавицы, а это подчас не под силу даже богу.
Снаружи закричали. Алтын насторожился, прикрыл глаза. Шергай мельком подивился, что Повелитель быстро осваивает такие вещи: связался с парящим в небе с раннего утра Борханом, углядел бегущих к шатру воинов.
Стражи преградили путь, но прозвучала мысленная команда. Мимо промчался Али-Шер. Алтын встретил полководца хмурым взглядом, горячая голова упал на колени, в глазах торжество.
– Повелитель, они уходят!
Шергай наморщил лоб:
– Кто уходит?
Али-Шер смерил ничтожного старикашку презрительным взором, мысленно облил помоями, а хмурому вождю пояснил:
– Союзники Арама покидают город! Говорят, что не будут помогать такому подлецу. Униженно молят не портить их вонючие шкуры, дать уйти невозбранно.
Повелитель переглянулся с Шергаем. Али-Шер заплясал зажигательный танец, восхваляя мощь Повелителя, его силу, доблесть, храбрость и щедрость.
– Повелитель, что прикажешь делать? – спросил Али-Шер.
– Для начала прекрати плясать и выйди вон, – рявкнул Алтын.
Полководец присел, как малолетний воришка в чужом саду, сила слов вышвырнула его прочь.
Алтын в задумчивости пригладил подбородок:
– Что он опять задумал? Усыпить бдительность и ударить с тыла?
Шергай пожал плечами, сказал осторожно:
– Возможно, Повелитель, все куда проще. Они и в самом деле уходят.
– Но почему?
– Думаю, Арам призвал их на помощь, умолчав о главной цели захватчиков, то есть доблестного Повелителя, – поправился Шергай.
В глазах Алтына появилось недоумение, брови поднялись.
– Но как можно бросать союзника в беде, ведь мы все равно угрожаем городу, окрестным землям?
Шергай грустно вздохнул, в глазах – печаль от знакомства с человеческой сущностью.
– Повелитель, когда не хочешь делать, уцепишься за любой предлог.
Алтын покачал головой, брови переплелись на переносице, мелькнуло сочувствие к осажденному врагу.
– Может, ты прав. Я слишком долго боялся хитрости и коварства Арама. Эта сволочь всегда действовала не силой, а подлыми интригами, потому и околдовал прекрасную Умилю. Но теперь, чую, его изворотливость не поможет. Пойдем проследим, чтобы трусы ушли без неожиданностей.
Стрый с темным лицом наблюдал за вереницей ратников, всадников, возов. Рядом пыхтел Ратьгой, борода топорщилась сердито, от ругательств дрожала городская стена. Яромир, бледный, как ядовитый гриб, бескровными губами шептал проклятья.
– Сволочи! – буркнул Стрый. – Даже мостки через ров не сбросили, степнякам оставили.
Князь скомандовал хрипло:
– Вольга!
Волхв засопел, посох окутался золотистым свечением, в воздухе задымили два огненных шара. Постеленные взамен сожженного при штурме моста, доски чадно вспыхнули. Из уходящих войск никто не обернулся: простым ратникам стыдно. К Яромиру уже приходило несколько воинов, ушедших от своих князей.
– Не можем служить тому, кто оставил соратника в беде!
Наперерез уходящим войскам двинулась конная лавина, потопталась немного, двинулась рядом. В прокаленном небе раздался злорадный клекот орла.
Яромир отвернулся от бойницы, прошелся взглядом по высыхающему после ночного ливня городу. Раскаленная лучами солнца, влага оттолкнулась от земли облаками пара, дома занавесились молочно-золотистой кисеей, люди ходили неспешно, останавливались, чесали языки.
Красивый город, но ныне поблек: нет главного украшения, сердца, разгоняющего по улицам-жилам жизненную мощь. Холодно, гадко, пусто. Яромир помял левую половину груди, но невидимый нож вонзился еще глубже.
– Сволочи! – ругнулся Ратьгой. – Подарки взять не забыли, особенно Берислав, еще по сторонам поглядывал, кабы чего урвать.
Стрый прогудел раздраженно:
– Что ты прицепился?
Ратьгой ответил сердито, брызгая слюной, как обманутая базарная баба:
– А как иначе?! Если с таким подлецом, как наш князь, знаться не желают, пусть вернут, что приняли из поганых рук. А чё? – удивился воевода злобному взгляду Яромира. – Я бы вернул.
Стрый прогремел насмешливо:
– Да, Ратьгой, с такими друзьями, как ты, враги не нужны.
– Поговори у меня, молокосос, – огрызнулся Ратьгой, напоминая о своем возрасте и темном происхождении Стрыя.
Вольга стукнул посохом, сказал:
– Княже, ныне нам за ворота носу не высунуть. Стрелков осталось – по вежам распихать, да на стене через трое поставить, конников и вовсе… гм… мало.
– Во дела, – присвистнул Ратьгой, – волхв военным делом занялся. Что дальше? Стрый запоет? – И сам рассмеялся шутке.
Могучан смерил старшего воеводу неприветливым взглядом, зашипел по-змеиному.
Яромир смотрел перед собой невидяще. Сердце обливалось кровью при мысли, что степняки снимут осаду и ускачут в поисках легкой добычи, а значит, Умила…
В глазах горячо, валун размером с барана закупорил горло. Ратьгой посмотрел сочувственно, понимающе, мельком покосился на волхва – перекорежило от ненависти. Вольга ответил прямым взором, с толикой превосходства. Воевода скрипнул зубами, уставился в бойницу.
Стрый тронул Яромира за плечо двумя пальцами, больше не поместится, сказал необычайно мягко:
– Княже, не переживай. Не станет он с ней ничего делать, не дурак ведь, будет пытаться завоевать неприступное сердце. А за это время мы с Вольгой что-нибудь придумаем, вызволим лебедушку.
– Спасибо, воевода, – сказал Яромир. – Пойдем в терем, неча народу глаза мозолить.
Медленно спустились со стены. Дружинные подвели коней. Встречный люд приветствовал, князь с натугой растягивал губы, махал дланью. Лица у горожан невеселы: княгиню любят, переживают.
