Эрик де Би - Призрачный путник
Дарен пренебрежительно пожал плечами:
— Не обращай внимания.
— Они сказали, это был демон, — возразил Мерис ровным, но настойчивым тоном.
— Я же сказал, не обращай внимания, — повторил мужчина. — Я не позволю гоняться за тенями или фантазиями, как все эти юные глупцы в Пустошах.
Молодой человек пожал плечами.
— Как скажешь.
Но по выражению лица сына Дарен понял, что тот недоволен. Пускай парень немного позлится — это научит его проявлять должное уважение.
В этот момент в дверь постучали. Рука Мериса легла на рукоять меча, но Грейт жестом его остановил.
— Войдите, — сказал он.
Дворецкий семейства Грейтов, сухой человек по имени Клодир, с равнодушным лицом вошел в комнату. Грейта не удивила гримаса Мериса, который наверняка гадал, откуда хозяин дома знал, что это будет именно Клодир.
Бард улыбнулся.
— Ваша племянница, леди рыцарь Арья Венкир из Эверлунда, просит аудиенции с Вашей светлостью, — произнес дворецкий. — С ней два спутника, сир Барс Гартвайн и Дерст Золотогрёб из Рыцарей в Серебре. Могу я пригласить их, Лорд Певец?
Его племянница? Рыцарь? Грейт очень давно не поддерживал связь с Ромом Венкиром из Эверлунда, мужем его сестры. Дочь Рома?
— Минутку, — ответил он. — Я приму их в гостиной.
Клодир поклонился и, не сказав больше ни слова, вышел.
Мерис и Грейт молча глядели друг на друга. Единственными звуками в комнате были всхлипы полукровки Тилли. Наконец, Лорд Певец заговорил.
— Это всё?
Мерис кивнул, уклончиво пожав плечами.
Такой ответ Грейту и был нужен.
Хлопнув в ладоши, Лорд Певец повернулся к Тилли.
— Что ж, ты кажешься невиновной. Думаю, так оно и есть. Мы отправим тебя в Дубовый Дом и представим Амре Чистоводной. Она узнает, правду ли ты говоришь.
С улыбкой он взял у нее накидку.
— Уверен, раз ты говорила столь искренне и эмоционально, это была правда. Кроме того, столь милая девушка не стала бы лгать, верно? Мерис тебя проводит.
Следопыт не смог сдержать ухмылку.
— Ох, спасибо вам, Лорд Певец, — улыбнувшись сквозь слёзы, ответила девушка-полукровка. Она потянулась к Грейту, чтобы обнять колени. Несмотря на вялую попытку отстраниться, служанка все-таки обхватила его ноги. Она поцеловала его кольцо с семейной печатью. — Вы настоящий герой.
Он натянул на лицо фальшивую улыбку, закатил глаза и вырвал свой плащ из её рук, а затем направился к двери, потирая золотое кольцо с волком. По дороге он притянул Мериса за руку и наклонил к сыну голову.
— Ты её хочешь? — спросил Грейт.
Мерис сморщил нос.
Лорд Певец улыбнулся. Он ответил бы точно так же.
— Бильгрен будет разочарован, но он это переживет, — сказал Грейт.
Уже выходя из комнаты, Дарен остановился.
— Да, и смотри, чтобы следов не осталось, — сказал он. — Мне только что заменили ковер. Он красный, но новый всё-таки.
Юноша отвернулся. Его меч вышел из ножен.
Закрывая за собой дверь, Грейт услышал удивленный вздох Тилли. Мерис не позволил ей закричать.
Глава 4
Тарсах, 24
В комнате, где гости Грейта обычно ожидали аудиенции, Арья постукивала пальцами по столу из дуба, время от времени покусывая губы.
Помещение было просторным, с изящными окошками, в которых было вставлено настоящее стекло. В комнате стояли три просторных кушетки, обитых шерстью и кожей разных цветов — от дубленой кожи оленя до меха, который, по утверждению дворецкого Клодира, некогда принадлежал йети из тундры. Арья всегда воротила нос, когда речь заходила о добыче меха. Однако двое её спутников не разделяли такую позицию. Они нежились на перинах средней кушетки, и оба над чем-то веселились — Дерст ехидно хихикал, Барс раскатисто смеялся. Арья, которая слишком сильно нервничала, чтобы к ним присоединиться, присела возле холодного камина, прикасаясь к стеблям и лепесткам цветов, собранных слугами Грейта для украшения комнаты.
Зимние лилии и инеистые розы стояли яркой чередой посреди листьев и изумрудных стеблей, вьющихся вокруг золотой решетки. Цветы могли быть сегодняшними — они были очень мягкими и свежими. Сильнее всего выделялись огнедраконы29 — цветки львиного зева30, столь яркие, что народ севера называл их перерожденными драконами. На пылающих лепестках искрилась роса, но Арья знала, что эти цветы расцветают только в теплые дни флеймрула31. Люди Грейта не могли сорвать их этим утром.
— Любуетесь цветами, леди сир Венкир? — спросил Дерст. — Красивые для текущего времени года, не так ли?
Арья иронично усмехнулась.
— О, в самом деле, сир Золотогрёб, — ответила она. — Как видите, они весьма милы.
Она глубоко втянула воздух, чтобы ощутить аромат огнедраконов, но ничего не почувствовала. Цветок не был свежим и, опредёленно, был сорван довольно давно. Магия.
В доме Грейта повсюду царила одна лишь видимость.
Скрипнула дверь, и три пары глаз устремились к вошедшему Клодиру, дворецкому Грейтов.
— Лорд Певец Серебряных Пустошей, Дарен Грейт, — провозгласил он. Трое рыцарей удивились, услышав странный титул, но тут же скрыли замешательство.
В комнату вошёл Грейт. Одетый в свой лучший чёрный камзол, в лиловом плаще, развевавшимся за спиной, он был ослепителен. Светлые волосы были зачёсаны назад, а синие глаза сияли. На великолепном стеганом поясе висела рапира с золотым эфесом. Рыцари могли бы принять его за лорда Куэрварра, или даже Серебристой Луны, если бы не знали истинного положения дел. Улыбался бард так, будто для него это было обычным выражением лица. Грейт остановился, согнулся в глубоком поклоне, а затем сложил руки перед собой.
— Здравствуйте, дядя, — сказала Арья, приседая в изящном книксене, несмотря на то, что вместо юбки на ней были мужские штаны. Арья не особенно любила наряды.
— Моя любимая племянница, какой приятный сюрприз, — произнес Грейт с улыбкой, взяв пальцы Арьи в свою ладонь. Он вновь склонился в преувеличенном поклоне и поцеловал девушке руку, затем отступил на шаг, чтобы рассмотреть её. Взгляд барда упал на эмблему с луной и соловьем на рубахе девушки, герб дома Венкир.
— Соловей Эверлунда, да ты могла бы нимф устыдить своей красотой!
Арья залилась румянцем, несмотря на то, что могла поклясться — этот поэтический оборот она уже где-то встречала. Проигнорировав пораженные взгляды Барса и Дерста, Арья заставила себя безразлично улыбнуться. Она прекрасно знала эту преувеличенную любезность, некую разновидность куртуазных манер, и могла изображать её при необходимости.
