Татьяна Турве - Наваждение
Марина в который раз за этот вечер просунула нос в дверную щель — у нее всегда был слух, как у горной козы:
— Лучше спроси, сколько она на это денег выкинула! — и торжествующе хлопнула дверью, весьма довольная собой.
Янка с негодованием воскликнула:
— Опять она!..
"Это что-то новое!" — озадаченно прищурился Володя, рука привычным с юности жестом потянулась к затылку:
— Откуда деньги?
Дочка с вызовом ответила, как бы защищаясь заранее от еще не высказанных вслух обвинений:
— На день рождения дарили, на Новый год!
Не вставая, Володя снял с гвоздика на стене золотисто-желтую гитару с тщательно расправленным синим бантом на грифе и взял пробный аккорд. Что-то не нравилась ему вся эта ситуация:
— Ушам своим не верю! Мой ребенок потратил свои личные кровные деньги не на одежки.
После секундной заминки малАя церемонно подтвердила:
— Сама удивляюсь.
Как раз в это мгновение Володя обнаружил, что головная боль испарилась без остатка, будто ее в помине не было, и от изумления заглушил струны раскрытой ладонью. Янка его звенящему рваному аккорду обрадовалась и восторженно заверещала на всю квартиру:
— Давай нашу любимую!
И они запели в два голоса, совсем как раньше:
Люди идут по свету,
Им вроде немного надо:
Была бы прочна палатка
Да был бы не скучен путь.
Но с дымом сливается песня,
Ребята отводят взгляды,
И шепчет во сне бродяга
Кому-то: "Не позабудь!"
Мама тихонько вошла в комнату и скромной институткой присела на краешек дивана, на ходу вытирая руки о кухонный передник в зеленых горохах. И Янке опять отчего-то стало так светло и спокойно, как в детстве, — то ли от этого горошка, то ли от старой полузабытой песни:
Они в городах не блещут
Манерой аристократов,
Но в чутких высоких залах,
Где шум суеты затих,
Страдают в бродяжьих душах
Бетховенские сонаты
И светлые песни Грига
Переполняют их.
Глава четвертая. Аэробика
Не руби сук, на котором сидишь.
Вообще слезь с дерева, человек!
(Козьма Прутков)
Погода намечалась просто супер: солнце пригревало пусть и не так, как летом, но для осени вполне прилично. Зато следующее соображение было куда менее приятным… Сергей нахмурился: опять эти заморочки с переводом в другой зал, уже в третий раз с начала года! Гоняют с места на место, как сирот казанских. Наверно, оттого, что их клуб каратэ за всё время своего существования еще ни одного соревнования не выиграл — пока что не выиграл. "Какие-то идиотские бальные танцы не трогают, а нас футболят кому не лень!" — раздраженно подумал Сергей и с силой затянулся стрельнутой у Эдика контрабандной сигаретой. Настроение с утра было самое что ни на есть паршивое: каждый день начинается с того, что сам себе клятвенно обещает бросить, но всякий раз всё идет по тому же накатанному сценарию. Короче, никакого характера!
Сергей раздосадовано швырнул едва начатую сигарету на асфальт и энергично ее затоптал, не жалея новых "найковских" кроссовок. Будто вымещал накопившуюся на самого себя злость. Асфальту, правда, и без него уже досталось: тот больше походил на раздолбанную бомбежками прифронтовую дорогу времен Второй мировой, вспучивался под ногами светло-серыми выгоревшими складками. Сергей вдруг явственно увидел перед собой, как под одуряющим южным солнцем эти складки начинают оживать, вспухают с жадным чмоканьем и растут прямо на глазах, словно невиданное дрожжевое тесто… Он резко встряхнул головой, отгоняя от себя полу-бредовые образы: честное слово, собственная фантазия не раз ставила его в тупик! (Да что там в тупик, иногда прямым текстом пугала…)
Чтоб поскорей развеяться, Сергей усиленно закрутил головой по сторонам, пока не нашел кое-что достойное интереса. Все-таки не зря он вспоминал про бальные танцы: неподалеку расположилась пестрая стайка девчонок (очевидно, тоже ждали тренера). Вся эта ногастая, при полном боевом раскрасе компания преувеличенно громко смеялась и кокетливо стреляла глазами в их сторону. "А ну-ка, развлечемся!" — Сергей подтолкнул локтем Эдика и одним подбородком указал на девчат. Тот сразу смекнул, в чем дело, и замахал руками почище мельницы, созывая аудиторию. Соскучившиеся по культурной программе пацаны собрались быстро, и пошло-поехало: голосом заправского зазывалы Эдик протяжно объявил:
— Делайте ваши ставки, господа!
Девчонки были видны, как на ладони: стояли под ярким дневным солнцем и не подозревали, что им сейчас предстоит… Кто-то выкрикнул первый:
— Двадцать на рыжую!
— Двадцать! Кто больше?
Рыжая и в самом деле была ничего: высокая и длинноногая, с симпатичной веснушчатой мордашкой — видать, рыжая от природы.
— Сорок на рыжую!
— Пятьдесят!
— Продано! Дай пять!
— Сорок на черную! За такие буфера…
Вот черненькая, пожалуй, самая из них классная: с выразительными темными глазами и черными, будто рисованными бровями. "Да и формы там что надо, в самый раз", — не мог не отметить Сергей. Но делать ставку не спешил, что-то удерживало внутри.
— Пятьдесят на черную! — вдохновенно заливался Эдик.
— Вон еще две подвалили, — предупредил Макс.
Она шла прямо на них, чуть покачиваясь на высоких каблуках. Черная мини-юбка, наверно, мешала и сковывала движения, зато ноги были красивые. Большеглазая, с хрупкими щиколотками и запястьями, она счастливо кому-то улыбалась, светлые волнистые волосы разлетались за плечами вроде парашюта. "Как у королевы эльфов из "Властелина колец", — успел подумать Сергей.
"Хух, еще не началось! — Яна с огромным облегчением перевела дух и сбавила шаг: — Ноги прямо отваливаются, и дернуло же надеть такие каблуки!" Но проблема в том, что все подруги, как на подбор, высокие, так что приходится соответствовать, чтобы не выглядеть рядом с ними пигалицей… И к тому же на каблуках она чувствует себя намного лучше, уверенней. Головой прекрасно понимает, насколько это глупо, что дело в ней самой, а не в несчастных сантиметрах, но ничего поделать с собой не может. А Машка вон жалуется, что слишком высокая и каблуки на свидание не наденешь, вечно на плоском ходу. (Потому как в их славном южном городе все парни, как на зло, ростом примерно с нее! И это еще, если сильно повезет.)
"Тогда лучше уж быть невысокой, так хоть свобода выбора", — в который раз утешила себя Янка. Да и вообще, папа любит ей цитировать из своих любимых "Двенадцати стульев", в вольном переводе про Эллочку-Людоедочку: "Эллочка была маленькая, так что любой, пусть самый плюгавенький мужичок чувствовал себя рядом с ней большим и сильным мужем…" Сравненьице, конечно, не ахти, но сама мысль заслуживает уважения. Хо-хо!
