Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)
— Нет, сир, нет!
Я ринулся прочь из комнаты, и почти достиг порога, как вдруг обнаружил, что на моей руке повис лорд Советник, весом своего тела удерживая меня.
— Сир остановитесь, не совершите ошибки! Я могу доказать!
— Что?!
— Смерть вашей… возлюбленной наступила вовсе не от яда!
— А от чего?
— От причин, которые никто не мог… предугадать и уж тем паче подготовить. Сир, я прошу Вас, успокойтесь.
Успокоиться? Я только начал… С силой надев на голову корону, я повернулся к Советнику, дернул его руку к себе, вложил в его ладонь портрет Ивонн — но отпускать ее не спешил.
— Ты сейчас назовешь мне эти причины, Паскаль, все до единой.
Он побледнел, капельки пота выступили у него на висках.
— Джоселиан… Она хотела подарить Вам ребенка. Она пила… отвар. Иногда случается так, что организм женщины не принимает напиток, и… словом — это случайность, даю слово.
— Случайность… — я отошел на шаг, отпустив его, сел на кровать. — Похороны завтра, Паскаль. На семейном кладбище. Рядом с моей матерью.
— Как прикажете, Ваше Величество.
Черного цвета: карета, плюмажи, одежда, вуали, небо и земля, чернее всех. Я не запомнил толком тот день. Какие-то бесцветные обрывки… две картины четче остальных, застывшие, оледеневшие… Было очень холодно, и цветы, что принесли на могилу, заиндевели. Было очень ветрено — и голуби, пытаясь взлететь, лишь бессильно махали крыльями и повисали в воздухе.
Вернувшись с кладбища, я прямо в одежде лег на кровать и провел в своей опочивальне весь день, и всю ночь… Наутро я спустился в тронный зал.
Снял корону и положил ее на сиденье трона.
Мой личный слуга, Ожерон, роста был среднего, телосложения худощавого и отличался длинными ногами. То же я мог сказать и про себя, поэтому взял его одежду — обычную, повседневную. Немного денег в дорогу. Хотя это я тогда думал, что взял мало — у королей свои представления о ценности золота, знай я больше, понял бы, что уношу с собой стоимость средних размеров виноградника с домом.
Валедо уже тогда казался мне городом, полным противоречий, и источником бесконечных просителей. Все от меня что-то хотели, а теперь, подумал я, им придется выплатить мне долг — поглотить короля, скрыть его от любопытных глаз, а еще лучше — предать забвению, чтобы уже завтра никто и не вспомнил, что был когда-то такой король — Джоселиан.
Никто и не заметил, как я выбрался из замка — прослышав о вчерашнем приступе гнева, прислуга старалась не попадаться лишний раз пред очи порывистого монарха, предпочитая забиться в углы и трепать языками про умершую Ивонн.
Улица Цветочная привела меня в центр, и в глаза бросилась вывеска — 'Театр 'Черепаха'. И, даже в моем погруженном в отчаяние и злость состоянии, я удивился — они-то откуда знают про этого южного зверя в панцире? Посольство из Хавира раз подарило мне одну, уверяя, что живут они до ста лет. Эта тварюшка с мордой старухи издохла через неделю.
К тому же, в своем самобичевании и подумал, что недостаточно хорошо знал мою Ивонн, и желание посмотреть на актеров заставило меня сначала замедлить шаг, а потом — толкнуть расписанную яркими красками дверь и войти внутрь.
Было темно, и где-то впереди раздавались голоса. Я пошел на звук, стараясь не споткнуться — судьба или везение уберегли меня от этого, а ведь насколько смешно было бы, если бы Его Величество нашли запутавшимся в декорациях и умершим вследствие удушения 'платьем первой актрисы для сцены отравления в третьем акте 'Неверной жены'.
В большом помещении, на освещенной только десятком свечей сцене стоял стол, за которым сидели мужчины. Четверо — одинаково мрачные, в подсчетах скудной наличности, рассыпанной по столешнице. У одного из них, сухощавого и длинноносого, в руках было перо и лист бумаги — он явно 'сводил концы с концами', да не получалось. Меня они поначалу не заметили — были слишком поглощены виднеющимся впереди крахом.
— Всего на трех представлениях за последний месяц было занято пол зала, на остальных — куда как меньше, — сказал длинноносый.
— Может, сменить репертуар? — спросил вихрастый парень в костюме охотника. Актер? Тогда они явно на мели, если он ходит в реквизите.
— Не репертуар сменить надо, а место. Мы осели, это плохо, зрителям быстро надоедает, если театр под боком. Мы должны быть неожиданной радостью, а не обыденной скукотищей. — Заметил старик с венчиком седых волос на голове.
— Значит, пора давать представления по городам, — подвел итог носатый, видимо, главный среди них. И тут я некстати двинулся, зацепив что-то. Троица обернулась.
— Мы заплатили налог неделю назад, — недружелюбно глядя на меня, пробурчал главный.
— Я за вас рад, — ответил я, и, не зная, о чем говорить, поднялся на сцену, так, чтобы оказаться на свету. Чего я ожидал? Что они, увидев меня, закричат 'Простите, Ваше Величество'? Наверное нет, да они так и не поступили.
Носатый встал, кивнул и представился:
— Джун Аварре, управляющий этого во всех смыслах примечательного балагана. А Вы?
— Джос… — начал я, осекся и поправился. — Джок.
— Покупаете, продаете?
— Осматриваюсь.
Кажется, он не заметил, как я запнулся. Вмешался молодой:
— Хотите купить это здание?
— Совсем нет…
Я задумался — а чего же я хочу? Определенно, потеряться. И совершенно точно — уехать подальше от столицы, короны, Советника и могилы Ивонн, где бы ее в конечном счете ни закопали.
— Я бы… я хотел бы предложить вам свои услуги.
— В качестве кого? — спросил Джун, косясь на скромную кучку медных и серебряных монет на столе. Знаете, такой тип человека, который после еды крошки со стола собирает, послюнявив палец.
— Мецената, — тут же нашелся я. Кажется, это был единственный ответ, способный вызвать у них вместо подозрительности благосклонность. — Давно хотел попутешествовать, и заодно присмотреться к театральной жизни, я хочу открыть свой театр, небольшой, знаете ли, скорее любительский.
Я врал вдохновенно, и, судя по всему, убедительно, потому что они оживились.
— И какую же сумму Вы готовы пожертвовать нашему скромному, но полному талантов театру?
— Десять золотых, для начала.
Они переглянулись, а я впервые за свою королевскую жизнь заподозрил, что истинная ценность золота мне неведома.
Но старого актера, которого, как я позже узнал, звали Пирс, мое богатство не впечатлило.
— У нас каждый работает, — сурово, по-стариковски глядя на меня из-под косматых бровей, сказал он, игнорируя шиканье управляющего, — что Вы будете делать?
