Владислав Римма Храбрых - Завод седьмого дня (СИ)
Братья переглянулись и, по очереди поцеловав мать в лоб, спустились вниз, где уже остывал их омлет.
– Чай или молоко? – деловито поинтересовался Альберт, колдуя над чайником.
– Одна ерунда. Давай чай.
Карел был погружен в собственные мысли, поэтому не сразу, но протянул задумчиво:
– Как ты думаешь, она хочет на кладбище или к озеру?
– Не знаю, – Альберт тяжело вздохнул и сыпанул в чайник горсть вымоченных в молоке чаинок, похожих на траву, покрытую налетом. – Но не хотелось бы тащить ее через весь город.
Марта шла на удивление бодро, не позволяя сыновьям держать себя под руки, но все равно они брели совсем рядом, готовые в любой момент подхватить ее. К счастью, решено было не идти к озеру. Теперь оно больше ассоциировалось с уходом Йохана и Юнги, что было едва ли приятнее, чем смерть двух глав семей в нем. Да и правда ли они утонули?
Марта тут же свернула за угол дома, стоило им выйти, и направилась вверх, к горному кладбищу. Дорога эта была короткой, но не самой легкой. Идти предстояло практически по наваленным булыжникам, там, где пройти могли только славно объезженные кони. Марте было тяжело, но она упорно шла, переступая камни и приподнимая подол юбки, чтобы он не цеплялся за колючие хилые кустарники.
Три креста, стоящих поблизости, она нашла сразу же, безошибочно подошла к могиле мужа, с силой сцепила пальцы и закрыла глаза. Сосредоточенная, маленькая, грустная и – почему-то – очень одинокая. Плечи ее чуть подрагивали, может быть, от невыплаканных слез, а может, от внутреннего напряжения.
Альберт и Карел остановились на почтительном расстоянии, виновато молча. А что они могли сказать кресту на могиле своего отца, в которой даже не было тела? Только так, потупившись, скорбно молчать.
– Как ты думаешь, зачем ей это? – тихо спросил Альберт, поворачиваясь к брату.
Тот задумчиво глянул на него (они почти сравнялись в росте), и младшему показалось, что он не ответит, только окатит презрением.
– Мне кажется, она прощается.
– С отцом? – Альберт удивился.
– Да. А почему нет?
– Ну, ты бы стал прощаться с горсткой камней, под которой ничего нет?
Говорили они полушепотом, чтобы не помешать матери скорбеть, но их лица отражали весь спектр возможных в данной ситуации эмоций. Альберт был немного удивлен, Карел – раздосадован. Какая-то дурацкая ситуация складывалась, противоестественная. И оба ее не очень-то понимали.
К этому времени уже окончательно стемнело и начал моросить мелкий противный дождь. Карел скрестил руки на груди, нахохлился, устало зажмурился.
– Не простынет? – снова отвлек его от мыслей Альберт, за что заслужил недовольный взгляд. – Ну, сам посуди, простоит под дождем, потом по холоду возвращаться…
– Ну и простынет, – пробормотал Карел. – Так хоть отлежится, а то в кровать ее не уложишь. То тут о деле вспомнит, то там, то пол помыть надо, то на чердаке прибраться, да и вообще, «залежалась я что-то».
Альберт невольно заулыбался – так у брата похоже получилось передать взволнованные скрипящие нотки в голосе матери.
– Нехорошо так говорить, знаешь ли. А еще священник.
Ему тут же прилетел смачный подзатыльник. Пока Альберт осмысливал ситуацию, Марта обернулась на них и покачала головой. А Карел, кажется, удивился еще больше, чем пострадавший.
– Извини.
Альберт пожал плечами.
– Ничего страшного. У Тиля рука была тяжелее.
Ему показалось на мгновение, что Карел снова его ударит, но этого не случилось. Брат зажмурился и выдохнул сквозь сжатые зубы.
К ним незаметно подошла Марта.
– Идем. Я буду спать, – и, взяв сыновей под руки, она начала осторожно спускаться.
Марта и правда засыпала и клевала носом, все замедляя и замедляя шаг, но у дверей дома остановилась и обернулась, строго глядя на старшего сына.
– Карел. Возьми брата и иди погуляй.
– Мы тебя доведем до комнаты.
– Я дойду. Идите. Альберт, кажется, что-то хотел тебе сказать. Верно?
Альберт потрясенно молчал и смог только дернуть плечами, когда Карел на него обернулся с вопросом в глазах.
– Да, мам. Спасибо.
– Хорошо. Мы скоро вернемся.
Марта мягко улыбнулась и скрылась за дверью, оставив братьев в поскрипывающей сверчками ночной тишине.
– Ну, пойдем пройдемся, – протянул Карел, приоткрывая дверь и снимая с крючка свой пиджак и легкую куртку брата. – Держи, прогуляемся до лодки.
Почти всю дорогу, занявшую не больше десяти минут, они молчали. Альберт, помня разговор с Лиа, старательно подбирал слова, но стоило им дойти до небольшой инсталляции из поломанной машины и дубового пня, как все вылетело из головы.
– Знаешь…
Альберт с удивлением смотрел, как Карел взбирается по перебитому крылу в лодку и садится на место пилота.
В домах по обе стороны от улицы горел свет, еще не закончился день у жителей Гора, но постепенно окна гасли, одно за другим. К нему подступило страшное ощущение, что они в темноте одни и никого вокруг.
Альберт подошел к лодке и прислонился к нагретому за день боку, глядя вверх, на увлеченно копающегося в рычажках Карела.
– Как только увидел эту штуку, подумал, что хотел бы на ней полетать. Жаль, что она уже не на ходу, да?
– Наверное, жаль.
Альберт удивленно поднял брови. Вот уж более чем бредовая идея.
– Так о чем ты хотел поговорить?
Альберт сполз спиной по борту машины и присел на корточки.
– Карел, послушай меня, пожалуйста, и постарайся понять, о чем я тебе говорю, – ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Карел напрягся и привстал с места, глядя на брата. – Я не буду тебя спрашивать, что такого ты натворил, что все на ушах стояли, и почему мне об этом никто не рассказывает. Ты ничего не обязан мне рассказывать, я знаю. У тебя своя жизнь. Я всего лишь хочу узнать твое мнение.
– Н-ну? – задумчиво пробурчал голос сверху.
– Если Йохан не вернется, у Гора есть будущее?
– У Гора есть Лиа. Но это лишь вопрос времени, – голос Карела стал еще непонятнее.
Он сложил руки на краю лодки и устроил на них подбородок, глядя в том же направлении, что и брат. Там, в полнейшей темноте, заканчивался город и начиналась стена Завода.
– Тогда я пойду искать Йохана. Его нужно вернуть.
– Не пойдешь. Ты нужен здесь. А он, если не вернулся, значит… значит, его уже нет.
Альберт вздрогнул и отрицательно помотал головой.
– Он с Юнгой, и он обещал, что все сделает. Я ему верю.
Карел где-то наверху помолчал и ответил только через пять долгих минут.
– Я бы на твоем месте не верил каждому встречному-поперечному. Хорошо это не кончится.
