Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь»
Тут одна из служанок предложила послать за императорским лекарем, господином Босюэ. Уж он-то наверняка определит причину недомогания госпожи Шэси.
Лекарь Босюэ прибыл немедленно. Он осмотрел госпожу Шэси, трижды щупал ее пульс, нюхал дыхание и даже не поленился заглянуть в таз с тем, что убрали с пола служанки.
— Меня отравили! — жалобно сказала лекарю Шэси. На лбу у нее бисеринками выступил пот, пудра размазалась и стекала струйками на подбородок.
— Нет, госпожа, поспешу вас успокоить, — ободряюще произнес лекарь Босюэ. — В вашем организме нет и следа яда.
— Но тогда отчего же мне так плохо?!
— Госпожа, судя по вашему состоянию, я должен вас порадовать — вы беременны.
Шэси не верила своим ушам:
— Я беременна?!
— Да, — кивнул лекарь. — Это несомненно. Я определил это по нескольким признакам. Полагаю, что дитя было зачато в прошлую луну в неблагоприятный день, потому ваша беременность будет проходить нелегко. Вам нужен покой, госпожа, здоровая пища и отказ от плотских утех. Было бы неплохо, если бы император позволил вам удалиться на некоторое время в горный монастырь Небесной Чистоты. Там обретете вы гармонию духа и тела, необходимую для здорового развития плода.
— Я ношу ребенка императора, — проговорила Шэси, откидываясь на подушки. — Так-так.
— Вот именно, — значительно поднял палец лекарь Босюэ. — Поэтому вы сейчас еще более драгоценны, госпожа. А от тошноты, которая теперь довольно часто будет мучить вас, я приготовлю вам особый напиток из трав.. Вы будете пить его по утрам натощак и почувствуете себя лучше.
Шэси поблагодарила лекаря, вручив ему несколько серебряных слитков и кусок отличного тэнкинского шелка на халат. Лекарь ушел, при своенравной госпоже остались только верные служанки.
— Что смотрите, дуры? — насмешливо сказала им Шэси. — Сегодня же утром император, едва проснется, узнает радостное известие: я готова подарить ему наследника. Вот это будет подарок так подарок! Он и позабудет о том, что хотел, чтобы я вышивала панно для его побратима. Ах, как это вовремя! Подайте мне сладкой пионовой воды, теперь я буду спать. А вы всю ночь сидите рядом и охраняйте мой сон.
Служанки исполнили приказ наложницы Шэси и бодрствовали у ее ложа всю ночь. Шэси спала неспокойно, металась, ей снились дурные сны...
Император Жоа-дин проснулся за полдень. Вышел из опочивальни в умывальную комнату, где из стены била ключом чистая родниковая вода и изливалась в большой круглый бассейн.
— Подать мне таз для умывания! — велел император. Владыку Пренебесного Селения жестоко мучило похмелье, голова была тяжелой, мысли не совсем связными.
Императору подали золотой таз, наполненный лотосовой водой с различными благовонными эссенциями. И только Жоа-дин окунул в таз руки и принялся умываться, как вдруг таз соскочил с мраморного возвышения, расплескал кругом воду и завертелся на полу волчком.
— Что за оказия? — возмутился император и закричал на слуг: — Вы мне вместо таза подали какого-то оборотня!
Слуги подбежали к тазу, но тут случилось удивительное: едва их руки коснулись кромки таза, как тот отпрыгнул в сторону, будто резвый кролик. Слуги догнали таз, а он опять — прыг! Скачет по всей умывальной комнате, плещет водой, все с ног до головы мокрые. Жоа-дин крепился-крепился, а потом расхохотался: до того смешно было наблюдать, как перепуганные слуги гоняются за скачущим тазом.
— Довольно, довольно! — воскликнул наконец император, вдоволь насмеявшись. — Я поначалу думал, что передо мной похмельное видение, но теперь понимаю, что это не так. Почтеннейший таз, своими прыжками ты привлек мое внимание. Так что же тебе нужно?
Таз немедленно остановился, затем поднялся в воздух, завращался и запел мелодичным, но немного фальшивым голоском:
Государь, государь,
Где твоя справедливость?
Та, что служит тебе,
Верно, впала в немилость.
А в покоях своих
Ты приветил лисицу.
Это, мой государь,
Никуда не годится!
— Не пойму, о чем ты бормочешь, почтеннейший таз, — сказал император. — Впрочем, что взять с таза, он не обучен высокому слогу!
Но таз не унимался:
— Я слогу не обучен, да зато чиста во мне вода! А вот тебе грозит беда! Твоя наложница Шэси (о том у всякого спроси) змеи коварней и лисы!
— Не смей хаять мою дорогую подругу! — рассердился государь. — Не то велю разбить тебя молотками на куски и пустить на мелкую монету!
— Да хоть расплавь меня и вылей плавленое золото в свиной ров, — сердито зажужжал таз, — а я все равно должен сказать тебе правду! Ты думаешь, владыка, что наложница Шэси самолично вышила тебе прекрасное панно и смастерила игрушечный садик с пляшущей куклой? Ха-ха-ха, легковерный! Лживая женщина не способна к рукоделью, так говорят мудрейшие. Эти дары сделала и передала тебе через верховного евнуха одна из твоих наложниц по имени Нэнхун из рода князей Жучжу. Но верховный евнух вступил в сговор с твоей драгоценной наложницей и обстряпал дело так, будто это Шэси приготовила тебе дары, дабы добиться твоего расположения. Обман и в малом обман, верно, государь?
— Верно, — сказал озадаченный император. — Но с какой стати мне доверять словам какого-то таза?
— Поверь хоть тазу, потому что твои приближенные лживы и корыстны! — зазвенела чудесная посудина. — Послушайся моего совета: сегодня же вели подать тебе те вещи, что якобы сделала в подарок Шэси. Прикажи отпороть у панно нижнюю бахрому, а в игрушечном саду коснись бутона лотоса, плавающего в пруду. Тогда, может быть, у тебя откроются глаза и ты поймешь, кто истинно предан тебе всем сердцем, а кто лжет и лишь добивается власти и славы.
Таз замолк.
— Больше ты ничего не скажешь? — спросил посудину Жоа-дин.
Таз молчал. Взволнованный и растерянный император кое-как совершил омовение и облачился в повседневные одежды. Затем, взяв с собой вернейшего из слуг, он прошел в государственную сокровищницу, где хранились злополучные дары панно и игрушечный сад.
В сокровищнице император взял драгоценный кинжал и, приказав расстелить перед собой вышитое панно, собственноручно отпорол у него нижнюю бахрому. И выяснилось, не зря владыка Жоа-дин послушался совета умывального таза! Под бахромой на ткани мелко и аккуратно была вышита следующая надпись: «Сделала императорская наложница Нэнхун в месяц Благоухающего Жасмина с пожеланиями долгих дней и благополучия возлюбленному владыке Яшмовой Империи». Жоа-дин молча нахмурил свои густые, почти сросшиеся над переносицей брови. Приказал подать игрушечный садик. Действительно, на зеркальном прудике крепился пышный бутон лотоса. Император коснулся его своим длинным ногтем, и бутон раскрылся. Тут оказалось, что в бутоне хранился крохотный свиток. Император развернул его и прочел:
