Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 24
Вот вроде и все.
Однако последние события подразумевают, что в игру включилось что-то еще и это «что-то» пытается увлечь меня в третьем направлении. Призрак утверждает, что это «что-то» — сильное. У меня не было ни малейших догадок касательно его природы. И ни малейшего желания ему доверять. Неловкие отношения.
— Эй, малыш! — раздался знакомый голос ниже по склону. — Тебя поди разыщи! Ты на месте не засиживаешься.
По склону поднималась одинокая фигура. Крепкий мужчина. Черт лица в темноте не разобрать.
Я отступил на шаг и начал заклинание, которое восстановило бы заслон.
— Эй, не убегай! Мне надо с тобой поговорить! Защита встала на место, я вытащил меч и повернулся боком ко входу, пряча клинок за правой ногой. Велел Фракир незаметно свеситься с моей левой руки.
Второй посетитель оказался сильнее первого, раз сумел разметать мой заслон. Если третий окажется сильнее второго, мне потребуются все средства самозащиты.
— Кто ты? — крикнул я. — И чего тебе надо?
— Проклятье! — отозвался он. — Да никто особенно. Просто твой отец. Мне нужна помощь и не хочется обращаться к чужим.
Он вышел на свет Должен признать, это и впрямь был вылитый принц Корвин из Амбера — черный плащ, сапоги, штаны, серая рубаха, серебряные запонки, пряжка, даже серебряная роза на месте — и улыбался так же язвительно, как и настоящий Корвин, когда давным-давно рассказывал мне свою историю.
У меня заныло под ложечкой. Я так хотел познакомиться с ним ближе, но он исчез, и мне больше не удалось его разыскать. И теперь это призрачное чучело принимает облик моего отца, чтобы я размяк. Меня разобрала злость. До чего же подлая уловка!
— Первым был самозваный Дворкин, — сказал я. — Вторым — Оберон. Карабкаемся по родословному древу, а?
Он сощурился и недоуменно склонил голову набок. Еще один правдоподобный штрих.
— Не понимаю, о чем ты, Мерлин. Я…
Призрак коснулся заслона и вздрогнул, словно наткнувшись на оголенный провод.
— Тысяча чертей! — вскричал он. — Ты, что ли, совсем никому не доверяешь?
— Семейная традиция, — отвечал я, — подкрепленная недавним опытом.
Впрочем, меня несколько смутило отсутствие пиротехнических эффектов. Когда он начнет превращаться в трехмерный чертеж?
С новым проклятием призрак перебросил плащ через левую руку, правая метнулась к превосходной копии отцовских ножен. Украшенный серебряной насечкой клинок со свистом описал дугу и ударил в самое средоточие заслона. Искры брызнули на фут, лезвие зашипело, словно его раскалили и окунули в воду. Серебряный девиз вспыхнул, снова взметнулись искры — в этот раз на высоту человеческого роста, — и я почувствовал, что моему заслону пришел конец.
Призрак вступил в пещеру; я развернулся и взмахнул мечом. Однако клинок, очень похожий на Грейсвандир, вновь описал круг, отбил мой выпад и нацелился мне в грудь. Я применил четвертую позицию, однако его клинок ушел вниз, продолжая мне угрожать. Я применил шестую, но поразил лишь воздух, купившись на ложный выпад. Клинок надвигался снизу. Я снова парировал. Противник отклонился вправо, выбросил мне в лицо растопыренную левую ладонь, опустил острие и, словно фокусник, перехватил эфес.
Слишком поздно я заметил, как взметнулась правая рука. Левая коснулась моего затылка. Головка грейсвандирова эфеса двигалась прямо мне в челюсть.
— Так ты и вправду… — начал я, но договорить не успел.
Последним, что я видел, была серебряная роза.
Такова жизнь: доверяй — и тебя обманут, не доверяй — обманешься сам. Как большинство парадоксов, он неразрешим. Да и поздно было думать. Сделанного не воротишь.
Я очнулся в полной темноте, встревоженный и сбитый с толку. Как всегда в таких случаях, я оставался лежать неподвижно и дышал ровно, будто еще сплю. И вслушивался.
Ни звука.
Я чуть-чуть приоткрыл глаза.
Маловразумительное зрелище. Я снова зажмурился. Может быть, удастся уловить колебания поверхности, на которой я лежу ничком? Не колеблется.
Я полностью открыл глаза и с трудом поборол желание тут же закрыть обратно. Приподнялся на локтях, потом подобрал под себя колени. Повернул голову. Ничего чуднее я не видел с тех пор, как пьянствовал с Люком и Чеширским Котом.
Все вокруг было совершенно лишено красок, только черное, белое и серое. Как фотографический негатив. Зияющая черная дыра — надо полагать, солнце — висела невысоко над горизонтом по правую руку от меня. По темно-серому небу лениво проплывали чернильно-черные облака. Я сам превратился в негра, зато камни подо мной и вокруг лучились ослепительной белизной.
Я медленно встал, огляделся. Да. Земля сверкает, небо темно, я — серая тень между ними. Прямо скажу, приятного мало.
Воздух был сухой, морозный. Я стоял у подножия кипенно-белых гор, наводящих на мысли об Антарктиде. Они уходили влево. Справа, в направлении восходящего — если моя догадка верна — солнца тянулась черная равнина. Пустыня? Мне пришлось заслониться ладонью от ее пронзительно… чего? Антисвета?
— Черт! — попытался сказать я и обнаружил сразу два обстоятельства.
Во-первых, мое восклицание осталось беззвучным. Во-вторых, челюсть болела там, куда ударил отец или его подобие.
Я повторил свое беззвучное соображение и вытащил карты. Если тебя забросило куда-то не туда, лучше не строить пустых догадок. Я вытащил карту Призрачного Колеса, сосредоточился.
Никакого отклика. Но, может быть, Призрак, который и велел мне затаиться, попросту не хочет отвечать на зов. Я перетасовал колоду. Остановился на Флоре. Она всегда охотно выручала меня в трудную минуту. Я вгляделся в ее милое лицо, сосредоточился…
Ни один золотистый локон не шелохнулся. Температура не снизилась и на градус. Карта оставалась картой.
Я удвоил усилия и даже подкрепил их заклинанием. Дохлый номер.
Тогда Мэндор. Несколько минут я убил на его карту — тот же результат. Попытался связаться с Рэндомом. Ничего. Бенедикт, Юлиан. Нет и нет. Фиона, Люк, Билл Рот. Еще три облома. Я даже вытащил пару карт Судьбы, но не смог достучаться ни до сфинкса, ни до сооружения из костей на горе зеленого стекла.
Я сложил колоду, убрал ее в футляр и в карман. Раньше такое случилось только в хрустальной пещере. Впрочем, карты можно блокировать самыми разными способами. Сейчас не время гадать, что же произошло. Важнее придумать, как перебраться в какое-нибудь более приветливое место, а выяснением причин заняться на досуге.
Я пошел. Ноги мои ступали совершенно бесшумно. Я пнул гальку. Она запрыгала вперед, но я ровным счетом ничего не услышал.
