Дэйв Дункан - Обретение мудрости
Повозку тащила одна из странных лошадей с верблюжьей мордой, обычных для Мира, и управляла ею — ко всеобщему удивлению — сама юная ученица Куили. Ей это явно удавалось с трудом, однако ей удалось развернуть скрипучую старую телегу, после чего она спрыгнула на землю и поклонилась Уолли.
— Леди Тонди шлет свои приветствия, милорд. Для нее будет большой честью принять вас в поместье.
— Мне кажется, в данный момент мой вид не позволяет мне предстать перед леди.
Куили облегченно улыбнулась.
— У тебя будет возможность привести себя в порядок, милорд. Женщины приготовили еду. Это скромная плата, в сравнении с тем, что могла бы предложить ее милость, но для них будет великой честью, если ты воспользуешься их гостеприимством.
Она с надеждой ждала ответа.
— Тогда идем. — Уолли начал помогать своим спутникам забраться в повозку. Там была солома, на которой можно было сидеть, и груда потрепанных плащей и одеял, которыми можно было укрыться.
Ему нравилась эта миниатюрная девочка-жрица. Ее длинные волосы потускнели от дождя, а ее желтый плащ был потрепанным и грязным, но в ней было нечто, говорившее о чувстве юмора и сообразительности. Конечно, она была несколько беспокойной и раздражительной, что было вполне понятно и лишь подчеркивало ее юную красоту. Хорошо одетая и причесанная, она была бы по крайней мере симпатичной и, возможно, чувственной. Вероятно, она заслуживала лучшей жизни, чем та, которую она имела, если он правильно понял въевшуюся в ее пальцы грязь. Поскольку ее наставник жил в полудне пути пешком, у нее было мало шансов заработать себе повышение.
Она явно привлекала Ннанджи, и нервно поглядела на него, когда он попытался придвинуться ближе к ней, лучезарно… нет, плотоядно глядя на нее. Когда она забралась на козлы, выглядя достаточно неуклюже в своем плаще и длинном платье жрицы, он сделал вид, что собирается к ней присоединиться. Уолли многозначительно кашлянул и повелительно ткнул его большим пальцем в спину. Затем он забрался наверх и сел рядом с Куили сам.
Она дернула поводья и крикнула. После секундного размышления лошадь решила, что на свете есть и более интересные места, и повозка со скрипом сдвинулась с места.
В пути им не встречалось ничего, кроме стволов деревьев, стен ущелья и русла реки. Дорога была не более чем полоской расчищенной земли, неровной, изрезанной колеями и утыканной корнями. Небольшая работа бульдозера и несколько грузовиков гравия сотворили бы с ней чудеса, подумал Уолли. Дважды лошадь упиралась перед бродом, доставляя неприятности Куили. Вода поднималась выше, вторгаясь на берега.
— Такой дождь необычен, ученица?
Куили была сосредоточена на лошади, однако все же нашла возможность ответить:
— Очень, милорд. В это время года. И это первый настоящий дождь с зимы.
Интересно, подумал Уолли, есть ли какая-либо связь между дождем и его собственным появлением? Затем он решил, что подобная мысль абсурдна — он стал напоминать Хонакуру, полного таинственных предрассудков. Тем не менее, еще немного такого дождя, и дорога к пристани станет непроходимой.
Растительность здесь была менее буйной, чем ее тропические разновидности в Ханне, и он не мог опознать ни одно из деревьев — что было вряд ли удивительно, поскольку он не был ботаником. Видимо, Шонсу не слишком интересовался растительностью, поскольку его словарь, похоже, не содержал каких-либо ее названий. Возможно, для некоторых растений существовали земные эквиваленты, похожие, но не в точности, как эти странного вида лошади. Или как сам Народ — изящный, смуглый, веселый, любящий повеселиться и крепкий, определенно относящийся к роду человеческому, но не соответствующий в точности ни одной земной расе.
Он передвинул свой меч в более удобное положение и вытянул руку вдоль спинки сиденья. Куили подскочила и отчаянно покраснела.
Проклятье! Уолли забыл, что он больше не тот мужчина, каким он был на Земле. Женщины смотрели на Шонсу так, как никогда бы не смотрели на ничем особенно не выделяющегося Уолли Смита. Уолли Смит мог быть объектом странных взглядов, если бы разгуливал обнаженным по пояс, в килте и кожаных доспехах, но отнюдь не таких.
В связи с этим возникала проблема из-за внимания, которое Ннанджи уделял Куили. Ннанджи никогда не делал секрета из своей цели стать свободным меченосцем — это было первое, что он сообщил своему сеньору после того, как начал чувствовать себя в его компании достаточно свободно для того, чтобы вообще о чем-то разговаривать. Уолли уклонялся от ответа на его скрытые вопросы об их совместном будущем, пока не нашел время выяснить у Хонакуры, кем были свободные меченосцы. Он с неудовольствием узнал, сколь многого эти бродячие воины ожидали от гостеприимства. Это была не сутра, это был всеобщий обычай, означавший закон — свободные меченосцы могли иметь все, что пожелают, включая доступ в постели давших им приют хозяек.
Подобная перспектива была для Ннанджи по крайней мере столь же привлекательна, как и возможность пролить кровь. Со дня наступления зрелости он жил в узком мужском кругу казармы, наивно поглощая все хвастливые россказни, веря в сказки о бесконечно признательных девицах. Теперь он увидел свой шанс. У него не было желания быть рядовым стражем порядка в каком-нибудь спокойном селении или городке. Он мечтал об открытой дороге — или, точнее, об открытой Реке — и оказание почестей прекрасным дамам было существенной частью всей этой романтики. И вот теперь наконец он — свободный меченосец, а симпатичная юная жрица имела несчастье оказаться первой встреченной им женщиной.
Уолли мог признать в этом обычае определенную варварскую логику. Свободные меченосцы были хорошими парнями, а разбойники — плохими, но временами различие между ними могло стираться. Так что гостеприимство предоставлялось без ограничений — неограниченное великодушие могло предотвратить грабеж, и существовал лишь один верный способ предотвратить насилие. Другим полезным следствием мог быть рост генетического разнообразия среди Народа, поскольку мало кто из них когда-либо слишком удалялся от родных мест в этой примитивной культуре, и возникала проблема близкородственных браков.
Но все это были общие соображения. В данном конкретном случае досаждали юной Куили. Уолли вряд ли смог бы изменить законы Мира, но он определенно мог отвлечь внимание Ннанджи. Он оглянулся на спутников в повозке, отметив мрачное выражение на лице его новоприобретенного брата. Довольный тем, что скрипящие оси и рев потока заглушают его слова, он повернулся к Куили и заметил:
