Макс Фрай - Русские инородные сказки - 5
— Я же говорил вам, я пилот.
— Да, — сказала она. — Да, конечно. Спасибо.
— Один раз я спас космический корабль, — сказало Мурло. — Я был далеко, но все почувствовал. Была неисправность в системе управления. Я не дал взлететь, они бы все погибли, я не дал. Потом я три дня лежал дома, не мог встать.
— Да, — сказала она. — Да, спасибо большое.
С моря ветер холодный дохнул из-за туч
Документов при девочке не было, отпечатки пальцев ничего не дали. Ей было лет шесть, от силы — семь. Она была чистенькая, аккуратная, только распущенные волосы сильно спутаны и белые кроссовки в земле, как будто она долго пробиралась по парку или просто топтала газоны.
— Привет, — сказал он, присаживаясь перед девочкой на корточки и широко улыбаясь. — Я Питер, а тебя как зовут?
Девочка не шелохнулась.
— Тебе тут нравится? — спросил он. — Вообще-то я люблю эту комнату. Никому не рассказывай, но я иногда забираюсь сюда отдохнуть и поговорить с Мистером Долгоухом. — Он кивком указал на большого, мягкого, нескладного зайца, сидящего в одном из цветастых детских креслиц.
Девочка не шелохнулась.
— Мне кажется, — сказал он, — вас надо познакомить.
Он потянулся, подхватил зайца, посадил его к себе на колено и помахал девочке бескостной мохнатой лапкой.
— Привет! — сказал Мистер Долгоух дурашливым голосом. — Меня зовут Мистер Долгоух! А ты кто?
Девочка не шелохнулась.
— Давай-ка я попробую угадать, — сказал он, возвращая зайца на место. — Посмотрим, посмотрим… — Он сделал вид, что вглядывается в девочкино лицо. — Наверное, ты Мэри!
Девочка не шелохнулась.
— О нет, конечно не Мэри! — сказал он. — Ты наверняка Кейт!
Девочка не шелохнулась.
— Ах нет, нет, конечно не Кейт! — сказал он. — Как я мог так ошибиться! Ты же вылитая Джесси!
Девочка не шелохнулась. Он переглянулся с медсестрой, стоявшей у двери, — медсестра смотрела сочувственно.
— Очень, очень странно! — сказал он. — Но если ты не Мэри, и не Кейт, и не Джесси, то у тебя должно быть какое-нибудь совершенно удивительное имя! Может быть, ты Кристина-Клеменция?
Девочка не шелохнулась.
— Или даже Маргарита-Юлалия! — сказал он. У него начали затекать лодыжки, и он сел прямо на разукрашенный попугайчиками ковер.
Девочка не шелохнулась.
— Дарлина-Сю? — спросил он. Метод явно не работал, девочка не вовлекалась в игру. — Ипполита-Ди? — спросил он, теряя надежду. — Аннабель-Ли?
Девочка резко вскинулась и изумленно посмотрела на него огромными темными глазами.
Их не бывает
— А может быыыть, — сказала она загадочным голосом, — она пряааачется… Под кроватью?!
Тут она резко откинула в сторону плед и глянула вниз, но под кроватью Настюхи не было.
— А может быыыть, — сказала она (будильник в виде Багс-Банни показывал без пяти шесть, через пять минут надо было пойти на кухню проведать духовку), — она пряааачется… За занавеской?
За занавеской Настюхи тоже не было, — что-то, а играть в прятки ее Козявочка умела. Она закрыла окно; вообще-то, Козявке было запрещено открывать его без спросу, кое-кому сегодня влетит.
— А мооооожет быть, — сказала она тоном человека, которого посетила гениальная мысль, — мооожет быть, она сидит за ящиком с игрушками?!
За ящиком с игрушками сидел пропавший три дня назад плюшевый бегемот, а больше никого, но где-то неподалеку раздалось тоненькое-тоненькое хихиканье. Тут она вспомнила, что духовка духовкой, а надо еще позвонить Алене, чтобы они захватили с собой большую салатницу. С игрой пора было заканчивать. Она села на край кроватки.
— Нет, — сказала она печально, — я сдаюсь. Где же моя Козявочка?
«И в комнате до их прихода надо бы хорошенько убрать», — подумала она, рассматривая валяющийся на полу потоптанный альбом для рисования.
— Может быть, — сказала она, — моя Козявочка сбежала в Африку?
В комнате было тихо-тихо, ни шороха, ни единого звука.
— Может быть, — сказала она, — моя Козявочка уехала в кругосветное путешествие?
Тихо.
— Может быть, — сказала она, потихоньку теряя терпение, — мою Козявочку утащили к себе феи?
И тут она увидела на полу, под самым подоконником, крошечный, размером с мизинец, остроносый кожаный башмачок и закричала так, что Настюха с грохотом вывалилась из шкафа и тоже уставилась на этот кукольный башмачок в глубоком недоумении… потом на маму, потом на кое-как раздетую с вечера куклу Сесилию, потом опять на маму.
Еще нет
Провожающих уже попросили выйти из вагонов, она меленько обцеловала его — глаза, щеки, подбородок, а потом неожиданно ткнулась губами ему в ладонь, и он сухо бормотал: «Ну что ты, ну что ты, я через неделю же вернусь», обнял ее, зацепившись за волосы пуговицей на рукаве пальто. Она быстро пошла к двери, он не стал смотреть в окно, сглотнул ком и вошел в купе, и прямо следом за ним вошел сосед, невыразительный человек в точно таком же пальто, как у него.
Они поздоровались, сосед сразу сел на свою полку и принялся шуршать любезно разложенными по столу дорожными журналами, а он решил приготовиться ко сну и принялся рыться в сумке. В плоский внутренний карман можно было не заглядывать: там лежал пакет с выписками, рентгенами, томограммами, всем-всем. Он расстегнул маленькое боковое отделение и достал теплые носки. Глупо было тащить с собой два спортивных костюма, но он тащил, потому что чувствовал, что не может провести ночь в поезде в том, новом, сине-черном костюме, в котором он еще и належится, и находится, и належится… Он вытащил другой костюм — старый, домашний, коричневый — и обернулся на соседа: ловко ли переодеваться при нем?
Сосед как раз стоял спиной — склонился над собственной сумкой, порылся в ней и плюхнул на столик старый коричневый спортивный костюм. За этим костюмом последовал другой, сине-черный, с еще не срезанным ценником, и теплые серые носки. Стыдливые комочки синих трусов были на минуту рассыпаны по полке и тут же спрятаны обратно (он подавил желание оттянуть пояс собственных брюк и посмотреть вниз: он и так отлично помнил, что там надето). Остальное заслоняла спина соседа. Он вытянул шею как мог, увидел аккуратно сложенное зеленое полотенце, торчащее из бокового кармана сумки, и свежекупленный том «Марсианских хроник» в бумажной обложке (пока они пытались говорить о чем-нибудь веселом на перроне, Наташа колупала ценник — и отколупала, и теперь липкий прямоугольник на обложке обязательно превратится в отвратительное грязное пятно).
