Макс Фрай - Русские инородные сказки - 5
Русалочка долго горевала о возлюбленном. В конце концов она решила даже утопиться, как Нина Федоровна, но дурная наследственность по отцовской линии сыграла свою роковую роль, и от невозможности утопиться русалочка просто опустилась — на самое-самое дно…
Я старый моряк и немало повидал на своем веку. Я пересекал экватор в стольких местах, что, если бы в каждом из них его разрезали ножницами, экватор давно распался бы на маленькие веревочки. Если бы все флаги, под которыми я выходил в море, можно было сшить в одно сплошное полотнище, то самая изысканная парижская модница в ужасе отшвырнула бы его прочь — кому нужна такая огромная разноцветная тряпка?! Если бы всем съеденным мною макаронам по-флотски можно было бы вернуть их первозданный вид, то получилась бы чудовищная, размером со слона, корова в тесте.
Я знал немало женщин — и, поверьте, мне знакомы слова любви. Но когда в каком-то дальнем порту я вдруг слышу из-за спины: «Мужчина, угостите даму сигареткой!» — я не могу пройти мимо. Потому что я знаю, что когда-нибудь обязательно снова встречу ее, мою русалочку. И признаюсь ей, что по-прежнему боюсь щекотки, но для нас с нею это теперь уже ничего не значит.
— Бабушка, а что, мой дедушка тоже был дельфином?
— Да, дельфином!
— И папа дельфином?
— И папа…
— Да что они все — сговорились?!
Нина Федоровна ничего не отвечает внучке — просто молча выключает электрического ската и заводит любимую колыбельную.
Какувсех
…Так на какую там, говорите, букву? На «А»? Армавир — вам на «Р»!
А вот у вас когда-нибудь бывало такое: едешь в поезде, в окошко смотришь — а там домики какие-то покосившиеся, овцы траву щиплют, мужик на телеге проехал. И такая тоска… Боже мой, думаешь, а здесь ведь тоже люди живут! И как-то даже не по себе становится — я поэтому в поездах бессонницей мучаюсь.
Что, опять моя очередь? Рейкьявик, говорите? На «К», значит… Ну, хорошо: Какувсех.
А чего вы смеетесь? Говорю, есть такой город! Нет, ну если вы, допустим, в Париже не были, это ведь не означает, что его нету… А на карте — да что его на карте искать, маленький ведь городишко. А я там, если хотите знать, детство провел…
Ну что вам про него рассказать? Город как город: дома в красном кирпиче, аллейки липовые, куры на подворьях, старушки на рынке творог продают — хорошие у них там молочные продукты. А то, что Пизанской башни нет или площади Трафальгарской, так их, если хотите знать, и в Париже нет.
Зато люди в Какувсехе живут спокойно, размеренно: учатся, женятся, семечки лузгают. А если где один другого по черепушке оглоблей — так это, может быть, самая жизнь и есть. По крайней мере, в Какувсехе все так думают. Это нам тут с вами по ночам не до сна, лезет в голову всякая самодеятельность — ну, про смысл жизни и прочую ерунду. А в Какувсехе попробуй к девице на улице подойди — так и так, мол, Маланья, смысла жизни нет, а она вся в комок съежится да поглядит на тебя исподлобья, как будто ты ей под юбку при всем честном народе залезть норовишь. И это еще хорошо, если скромница попадется, а ежели побойчее — так может за такие слова и по черепушке оглоблей…
Нет, хорошие все-таки в Какувсехе люди живут, правильные. Я тут недавно приятеля встретил, в школе вместе учились, рисовал он еще, помнится, здорово, думал даже в Москву ехать поступать. Так он, оказалось, к нам сюда только так, на побывку, а сам так в Какувсехе и остался. Рисовать, правда, бросил — охранником в баре работает, зато женился, дочку растит. Нормальная жизнь — какувсех. Да и вообще, много там друзей моих осталось — и ничего, живут ведь. А вы говорите — провинция…
А знаете, вот мы тут с вами сидим, чаи гоняем, в «города» режемся, а я ведь думал в Какувсехе насовсем остаться. Нет, ну была там у меня одна… Я ее, между прочим, сильно любил. Думали даже пожениться, а потом… ну что потом? Как представил себе: свадьба эта, ряженые, пьяные гости, тамада горластая, — сел на поезд да уехал. А могли бы жить с нею сейчас душа в душу, детишек бы завели… Нет, знаете, не бросил — пожалел я ее, а то бы всю жизнь ей испортил: ну, год бы прожили, пять, десять, а ведь такая тоска… А тоска в Какувсехе известно чем лечится — по черепушке оглоблей.
Да что это вы все заладили: «Нет такого города!» Давайте уже продолжать — на «X», что ли, городов не знаете?! Да вот хоть Харьков назовите — был я там, тоже хороший город… На Какувсех похож, только побольше.
А я вот, знаете, что думаю? Я тут с вами-то еще годик-другой пошалю, а если ничего эдакого учудить не удастся — ну так, чтобы на века, — возьму да обратно в Какувсех перееду, там ведь все мои похоронены… Возраст ведь он что — свое возьмет, а старикам в Какувсехе хорошо: и надбавка к пенсии неплохая, да и молочные продукты опять же подешевле, чем у нас.
Так на какую мне там, говорите, букву?
Игорь Голубенцев
Угол
Очень грустная сказка для совсем маленьких
Мама рассердилась на Лешу за вырванную из дневника страницу. С двумя двойками и замечанием. Поставила Лешу в угол и пошла на работу. Там, на работе, мама познакомилась с одним богатым дяденькой. Уехала с ним в Анапу. И надо же такому случиться, но в этот день Лешин папа тоже случайно познакомился с одной красивой тетенькой и поехал с ней в Симеиз. А Леша остался стоять в углу. Он был воспитанный, честный мальчик.
Когда Леша понял, что наказание чуть затянулось, он все равно не вышел из угла, как сделал бы любой непослушный хулиган и негодяй. Он просто хорошенько зажмурился, стал реже дышать и думать. Постепенно Лешина голова оказалась совсем свободной, а тело — прохладным и неподвижным.
Прошло тридцать лет. Лешина мама сделалась старенькой и сентиментальной. Она решила съездить в родной город — навестить Лешу с папой. Купила билет Кейптаун — Москва и полетела на родину.
Мама открыла дверь своим ключом и увидела большого бородатого дяденьку, тихонько стоящего в углу. Дяденька был очень худой и почти голый.
Милиция быстро выяснила, что к чему. Она сильно отругала Лешину маму. А Леша был рад, что его простили и выпустили из угла.
Он немного устал.
Госпожа
— Прикинь, подобрал в Египте котенка… Ну, ездили с женой «все включено». Си-вью, все такое. Возили на пирамиды пялиться. Че-то не впечатлило… Потом бухали с украинцами. А утречком я на рынке котенка приметил — ну точно, как мумии из этого… Бубастиса! Тощий, точно с тех пор его и не кормили! Длинные уши — ну, короче, сфинкс.
