Виктория Абзалова - Да не убоюсь я зла
— Ох, Лют… сам знаешь! А мне ведь и идти больше некуда…
— Я тебя полюбому на дороге не брошу!
— Что так? — в голосе Марты появился вызов.
— А вот так! — прищурился в ответ Ян, — Иди к телеге, я сейчас.
Он подтолкнул ее в нужную сторону чуть пониже спины, сам направляясь в башню, забирать и их мороку и заботу. И сразу понял, что мальчишка прекрасно слышал их разговор: юноша смотрел на него совсем пустыми глазами. Ожидая, что в них вот-вот снова начнет клубиться знакомое марево, Ян шагнул к нему.
— Стой!
Юноша вглядывался в подскочившего оборотня с растерянным отчаянием, беспомощным жестом вытянув руки перед собой, и в этом взгляде Лют прочел страх, злость и какой-то осадок — вроде обиды…
Ян присел перед ним, что бы их глаза оказались на одном уровне.
— Слушай меня, — раздельно проговорил он, — После вчерашнего, о чем я тебя кстати не просил, будем считать, что мы квиты. Служить тебе я не нанимался. Но бросать дело на пол пути не привык. И кажется обещал, что я тебя не выдам.
Человек, к которому я тебя отвезу, — монах, аббат. Но он единственный, кому я свою жизнь и смерть доверю! Либо ты едешь со мной, либо я сейчас ухожу.
Думал парень не долго, — знать, и правда, положение его было безвыходным! И у Яна опять не вовремя проснулась жалость: долго ли он один протянет, несмотря на всю его колдовскую силу, особенно если потом по полдня трупом валяется? Волколак принял впервые протянутую ему руку, и помог встать, хотя доверия в амиантовых глазах не прибавилось. Видно, деваться парнишке было некуда, а таинственного монаха он боялся меньше, чем снова остаться одному.
Уже устроившаяся на телеге, Марта при виде них только вздохнула.
9
Марту немного потряхивало: а если ее узнают? Но Ян как специально правил неторопливо, позевывая и по-птичьи нахохлившись. Она прекрасно понимала, что у него ночка выдалась еще беспокойнее, он конечно оборотень, но не железный и в отдыхе нуждается больше них всех, однако не могла сдержать раздражение и нервную дрожь, то и дело прикусывая язык что бы не дергать его. Марта ерзала, старалась натянуть чепец так, что бы крылья как можно больше скрывали лицо, и куталась в плащ.
— Наоборот, — раздался спокойный голос Яна.
— Что? — встрепенулась Марта.
— Наоборот, говорю, — он повернулся и окинул беглую вдову совершенно ясным и острым взглядом, — Плащ распахни и прелести выстави.
— Это зачем?! — Марта больше удивилась, чем оскорбилась.
— За тем, что тот, кто будет на них пялиться, о лице не вспомнит.
Марта почувствовала как-будто ее обдало солнцем, стало тепло и спокойно, — хорошо когда рядом человек, который знает, что делает и всегда начеку. Хотя и странно было полагаться на кого-то другого. Она придвинулась ближе, распахнулась и вольготно улеглась на борт. Ян покосился и хмыкнул.
— Ты тоже лица не вспомнишь? — игриво усмехнулась Марта.
— Скажем, меня интересует не только лицо, — осклабился волколак.
Он свернул к рынку, опять отлучился, вернувшись уже с полной корзинкой снеди, что было как нельзя кстати — желудок едва не в голос требовал внимания. Отдавая должное ее содержимому, Марта пересмеивалась с Яном:
— Да ты не только защитник, добытчик, так еще и кормилец! Выгодный знакомец!
— Я, красавица, на многое способный, — подмигивал оборотень, прикусывая колбаску.
— Да уж вижу, что хорош! Скажи ка мне лучше, куда мы направимся?
— В монастырь Святого Духа.
Ян протянул мальчишке кусок хлеба со второй колбаской. Тот почти лежал, свернувшись, обнимая себя руками и стараясь даже не касаться желтого платья женщины, — было видно, что к ней он почему-то испытывал едва ли не отвращение.
Парнишка принял еду как-будто с опаской, но тут же торопливо вгрызся в предложенное. Ян прищурившись наблюдал за ним: как не жадно парень накинулся на еду, было заметно, что откушивать он привык за господским столом. Хлеб держал изящно, как барышня. Белая кость, голубая кровь… Как же тебя угораздило?
А еще глотал он по-прежнему осторожно. Так что молчание его может объясняться самыми простыми причинами, и злиться за него не стоит…
— С каких это пор монахи с таким как ты дружбу водят? — Марта оторвалась от бутылки, и протянула ее оборотню, отвлекая его от наблюдений.
— А с таких!
— Расскажи-ка, расскажи!
— Точно знать хочешь? — уже серьезно и почему-то тихо спросил Ян.
Веселость у Марты как рукой сняло.
— Хочу, — твердо сказала она.
— Ну, тогда слушай. Расскажу, как сам узнал.
Мать Люта была травницей в деревеньке Зебревицы и этим все сказано. Конечно, без ее помощи никак не обходились, но в том, что она ведьма никто и не сомневался.
Сама Мила никаких чар, кроме обычных, женских творить не умела, зато ее бабку помнили еще: старуха дожила свой век мирно, хотя глаз имела самый, что ни на есть дурной, а норов еще хуже. Миле повезло меньше.
Будь она красавицей, совсем бы житья не было, но — Бог миловал! До поры.
Хозяйство Мила держала справное, с хлеба на воду не перебивалась, несмотря на запойного отца. И даже в женской доле обойдена не была — с того и началась эта история.
Как-то уже на излете лета, самым ранним утром, когда еще скотину на выгон никто не вел, разнеслись над округой волчий рык и вой. Бывало конечно, что в плохую зиму волки подходили к жилью, но что бы так — летом, почти днем, да целой стаей, да еще судя по звукам рвущим друг друга в мелкие клочки? Не то что-то на свете делается!
Крик, — человеческий, — крик боли и отчаяния тоже слышали почти все, но пока подбежали мужики, из тех, что не робкого десятка, с вилами и дрекольем, волков ни одного уже не было, а на меже нашли растерзанного парня. Изорван он был страшно, не жилец, — но Мила взяла его к себе, что бы хоть помер по-людски.
Ко всеобщему удивлению, парень оказался живучим, не только не умер, но раны его заживали быстро, как заговоренные. Мила старалась за совесть, ходила за ним, что за своим малым дитем. Парень ей с первого взгляда по сердцу пришелся, да и нрава был не лихого: как в себя пришел, так все с улыбкой, с ласковым словом к выхаживавшей его женщине. И красив был, чертушка, — буйные вороные кудри, а глаза зеленые, как спелый крыжовник: пропала Милка, как ни старалась держать себя строже.
И вот — летом ложатся поздно, работы всякой хватает, Мила услышала, что ее невольный гость, встает и по стеночке тихонько уходит. Нагнала она его уже за околицей: Лют, как он назвался, еле держался на ногах, но упорно шел прочь из деревни, цепляясь за плетень.
— Это куда ж ты направился?! — окликнула его Мила.
