Роман Артемьев - Селеста (=Ростки мёртвого мира)
Ну, про Палтина говорить нечего. Шакал, только озабоченный, при случае надо пнуть посильнее, чтобы лапать не пытался. Долго случая ждать не придется.
Последний и самый опасный член общины — Карлон. Не просто фанатик, а фанатик рассуждающий, мыслящий. Личность, способная подавить, увлечь за собой. Дайте ему время, он вытащит Ганна из черной меланхолии и сотрет в порошок Аларику, превратив ее в бессловесную исполнительницу своей воли. Уже превращает. Неплохо образован, причем жреческое прошлое воспитало в нем прекрасные ораторские качества, обладает широким кругозором. Здесь не принято говорить о своей жизни до Чумы, но, судя по манере держаться, Карлон был священником не из рядовых. Что характерно, совершенно не боится магии, относится к ней без пиетета, как к обычному ремеслу. Вывод: скорее всего, принадлежал к дворянскому сословию.
Пусть Селеста и не помнила ничего о прошлом, выудить из Аларики нужные ей ответы она смогла без труда, поэтому представление о социальном устройстве погибшего общества имела. Между словами «маг» и «благородный» можно смело ставить знак равенства. Волшебники составляли примерно треть населения, остальные с успехом пользовались плодами их трудов. Интересно, какой процент обладающих даром пережил катастрофу? Один? Десятая процента? Меньше?
Иногда складывалось впечатление, что старший брат людей ненавидит, с такой бескомпромиссностью он вещал о грядущем конце человеческого рода. Вот только сейчас он показывал на примитивном чертеже — грязном листе бумаги — расположение основных банд и места обитания опасных чудовищ, как практически без перехода начинал планировать очередную вылазку. В которой шансы живых уцелеть сводились к нулю. Карлон даже не задумывался, чем он станет после прихода своего бога в мир, процесс служения для него куда важнее результата. На самом деле он людей даже любил — любовью ремесленника, любящего свой инструмент. Ведь своими смертями обреченные помогали ему приблизить желаемое…
Карлон будет опасным врагом, жестоким и непредсказуемым. Андрей подумал еще раз и с сожалением решил, что избежать конфликта не удастся. Досадно, так хотелось бы сначала освоиться, получить максимум знаний о новом мире, просто отдохнуть. Шок от вселения еще проявлялся во внезапных приступах паники или выпадения в транс. И что теперь делать? Драться или бежать? Девушка усмехнулась. Драться со жрецом…
Вчерашняя охота не только вбила первый клин в отношениях между ними, но и дала немало пищи для размышлений. Раз в три дня восставшие устраивали облаву в своих владениях вокруг монастыря, убивая всех встреченных людей. Делалось это не столько с практической целью — кровь, в принципе, достать можно в любой момент, при виде пары упырей оборванцы разбегались и их легко было поймать — сколько с психологической, или ритуальной. Род людской погряз в грехе, возвещал Карлон, а посему пришло его время уйти в небытие и очистить мир от своего порочного присутствия. Царствие Морвана продлиться до тех пор, пока не исчезнет последний из запятнавшего себя рода, после чего на смену человечеству придут иные, совершенные существа. Упырий же удел заключается во всемерном исполнении замыслов своего темного господина.
В этот раз мертвецов было не слишком много, горький опыт убедил мародеров держаться подальше от опасного места. Селеста под предлогом слабости старалась держаться в заднем ряду и не попадаться на глаза Карлону, поэтому ее участие в бойне свелось к символической драке с каким-то оборванцем. С легкой душой позволив тому убежать, девушка вышла на небольшую площадь, где к этому времени уже собрались остальные. Все глазели на вооруженного мечом мужчину, по-видимому, предводителя, который пока что успешно отмахивался от Артака. Подобраться к воину со спины мешала стена. Что характерно, до появления Карлона упыри не помышляли прийти на помощь сородичу, даже Аларика держалась в стороне.
— Зачем ты противишься неизбежному? — жрец остановился в нескольких шагах от покрытого потом и царапинами мужчины. Артак отступил в сторонку при появлении вожака. — Разве ты слеп? Взгляни, наступило время великой Ночи! Строгий, но бесконечно справедливый судия огласил свой приговор, и вердикт суров! Оставь сопротивление и уйди в мир иной, дабы держать ответ за деяния своего рода!
В ответ хрипло дышащий воин только сплюнул.
— Залезай обратно в свою могилку, упырь. Или я выпущу тебе кишки, намотаю их на деревяшку и подвешу вон на том карнизе. Чтобы ты прожарился утречком получше, тварь!
— Ты выбрал свой путь — скривил губы Карлон, на его лице проступило фанатичное выражение. — Именем Морвана-Погубителя, да будешь ты проклят во веки вечные!
Голова жреца запрокинулась назад, рот приоткрылся в священном экстазе. Указывающая на осмелившуюся сопротивляться жертву рука окуталась кровавым маревом, кисть казалась окруженной густым темным пламенем. Небольшой комочек этого пламени отделился от основной массы и легко, словно перышко, метнулся к человеку, ударив того в область сердца. Старший брат опустил руку, фигура его ссутулилась. Спустя короткое, наполненное вязкой тишиной, мгновение глаза смертного закатились, и он рухнул на землю.
Мертвый.
— Узрите мощь господина! — патетически воскликнул жрец, раскинув руки крестом. — Так Он наказует тех, кто смеет противостоять Его слугам! И так одаряет верных служителей, даруя им Свое благословение!
Благословение благословением, однако, выглядел он ужасно. Глаза ввалились, кожа приобрела нездоровый серый цвет и потускнела, изо рта торчали клыки, словно предводитель несколько дней голодал и сейчас находился на последней стадии истощения. Стоять нормально он не мог, его пошатывало. Зато все без исключения восставшие смотрели на Карлона с диким восторгом, их благоговение с лихвой окупало потраченные силы. Даже вечно отрешенный Тик отвлекся от своих грез и пялился на вожака блестящими от слез глазами.
Сознание чужестранца в теле девушки-упыря словно бы разделилось. «Я-Андрей» с отстраненным восторгом стороннего наблюдателя видел проявление самой настоящей магии, той самой, которую он долго искал в родном мире, а в этом застать не успел. Описания былого могущества, скупо и с болью поведанные в прошедшие ночи, не могли заменить одной демонстрации. Пусть крохи, пусть толком ничего не понять, но остается надежда — значит, что-то осталось, не все знания и силы исчезли в пламени сгубившей волшебников катастрофы. Попутно шли размышления о реакции сородичей. Почему они отреагировали настолько остро? Живя в магическом обществе, они просто обязаны были видеть куда более впечатляющие проявления колдовских умений. Вероятно, их потрясал и приводил в экстаз сам факт волшебства: в то время, как остальные маги в лучшем случае бессильны, а скорее мертвы, Карлон способен демонстрировать чудеса. Как тут не думать об избранности вождя?
