Денис Чекалов - Пламя клинка
Герой войны никому не нужен, если не умер вовремя.
— С Огнардом каково служить? — спросил я.
Парень бросил взгляд через улицу, туда, где Руфус и воевода смотрели планы.
— Хороший он человек, — отвечал Аксен с глубокой, истовой верой. — Мы за ним хоть в огонь, хоть в воду; одна беда…
Голос его сорвался.
— Мальчишкой меня считает. В поле никогда не берет, в дозоры не посылает. Хожу за его конем да стойла вороньи чищу. Разве же это служба?
Я мог сказать, что он еще успеет навоеваться.
Но это было неправдой.
Война хороша только для сволочей.
Добрые люди на ней, как правило, гибнут.
— И что ж так? — спросил я. — Димитрис, вон, немногим старше тебя.
— Димитрис!
В голосе юноши зазмеилась жаркая неприязнь.
— Скользкий он человек. Нельзя ему доверять. Вечно что-то злоумышляет.
Я словно услышал Огнарда.
Бедный глупый Аксен твердил слова воеводы и верил, что они его собственные.
В этом беда всех мальчишек на войне.
Они хотят сражаться за родину, но не знают, что это значит.
Если бы завтра Огнард сказал ему: «а государь-то у нас фальшивый, оборотень на троне», честный Аксен, ни капли не сомневаясь, зарезал бы императора и до последней секунды считал себя героем отечества.
Плохо, когда в голове нет мыслей.
Но гораздо хуже, когда мысли есть, но чужие.
— А Руфус? — спросил я. — О нем что скажешь?
Аксен не успел ответить.
Начальник городской стражи подошел к нам, смерил парнишку взглядом, от чего тот съежился и весь побледнел, потом обратился ко мне:
— Что ж, чародей, спасибо, что обождал; стены надо закрыть как можно скорее, да и других забот было невпроворот. Но теперь пошли, нам надо поговорить. Ты любишь яванский шербет?
Он швырнул об камни сферу телепортации, и через секунду мы оказались в его покоях.
5
Комната Руфуса была темной, с низкими потолками.
Тяжелые, складчатые драпировки висели повсюду, словно паучьи сети. Сложно было понять, где здесь окна и есть ли они вообще.
Пахло кальяном и терпкими благовониями.
По стенам висели темные зеркала, и ничто в них не отражалось. Подойдя ближе, я понял, что в каждом заключено по духу стихии.
Обычно их заточают в драгоценные камни, но Руфус, видимо, заказал у гномьего мастера листы хрусталя — большие, с картину величиной.
Было видно, как мечутся и сверкают в них демоны.
— Значит, Хорс, — протянул задумчиво Руфус. — Бери яванского шербету — он и раны излечит, и магию твою восстановит. А не тот ли ты Хорс, что одолел Ифрита из Среброградья?
Он протянул мне бутылку.
— Джинн на самом деле был с берегов Мархаша, — ответил я. — А в Среброградье он только стал знаменит. Но да, это был я.
Тонкий фиал был выточен из чистого, большого бриллианта; любой напиток в нем обретал волшебные свойства. Что уж говорить о яванском шербете!
Руфус прищурился.
— А если я осмелюсь предположить, — начал он осторожно, — что вас прислал сам государь-император расследовать убийство боярина?
Я налил шербета в высокий бокал.
— После того как тело имперского дознавателя было найдено, — продолжал начальник городской стражи, — мы сразу же послали доклад в столицу. Ответ так и не пришел, зато появились вы.
— Лестно, — кивнул я. — Но я тут ни при чем.
Магия восстанавливается со временем.
Не так быстро, как бы хотелось, и тем не менее.
У меня хватило маны лишь на одно простейшее заклинание.
— Determinatio, — прошептал я одними губами.
Всегда полезно проверить, нет ли в вашем бокале яда, утонувшего таракана или плевка лакея.
Удостоверившись, что Руфус предложил мне чистейший яванский шербет, я отвечал:
— Я уже год не виделся с императором. Думаю, вы и сами знаете его образ мыслей. Он пошлет не пешего мага в рубище, а Имперского Истязателя.
Руфуса передернуло.
Стало ясно — он сам уже об этом подумал. И очень надеялся, что ошибся, когда увидел меня.
— Изуверы, — чуть слышно прошептал он. — Чертовы живорезы! Когда я служил в столице, мы делали все, чтобы их Гильдию распустили. Для них нет ни Бога, ни совести, ни закона…
— Хорошо сказано, — кивнул я.
Шербет растекался по всему телу.
Я чувствовал, как затягиваются раны, уходит боль и возвращаются заклинания.
Славная штука.
— А главное, — искренне возмутился Руфус — их даже нельзя подкупить. Все, что им нужно, это проливать кровь и мучить людей… Животные и то лучше.
— Аминь, — согласился я.
— Но что это я, садитесь.
Он указал на большие мягкие кресла.
Я проверил свое все тем же простеньким заклинанием и только после этого сел.
— А правда, — спросил начальник городской стражи, — что вы один вошли в Башню Хаоса и уничтожили там всех адептов зла.
— Мне помогали.
Я отставил пустой бокал.
— А главное, я сделал это исключительно ради денег.
Казначей удивленно посмотрел на меня.
— Вы же сказали Огнарду, что здесь все сделаете бесплатно.
Я усмехнулся.
— Я сказал Огнарду то, что он хотел услышать.
Хотите, чтобы вам верили, ведите себя подло. Люди охотно видят во всех плохое.
Я дал понять, что легко продаюсь, и Руфус сразу расслабился. С такими людьми ему было просто, а звонких монет в его сундуках хватало.
Он выложил на стол перед нами тугой кошель заговоренного золота.
— Это аванс, — сказал казначей. — Найдите убийцу имперского дознавателя и получите столько же.
Руфус приподнял палец.
— И еще столько же, если скажете об этом только мне.
Я взял кошель и сунул его в карман.
— Не могу обещать, — сказал я. — Огнард будет ходить за мной по пятам. Да и другие тоже. Но сделаю все возможное, я люблю деньги.
Казначей довольно кивнул.
— Держу пари, воевода уже многое вам рассказал?
— Да, — согласился я. — Он думает, это сделали орки.
Руфус презрительно усмехнулся.
— Орки! Надо же такое придумать.
Он поднялся и подошел к стене.
Одна из хрустальных панелей вспыхнула, и передо мной открылась карта степей.
— В этом хрустале живет дух шамана, — пояснил Руфус. — Орки сами его и прокляли за нарушение каких-то глупых законов. Ему понадобится примерно сто лет, чтобы избавиться от этой печати…
Казначей взял указку из кости единокрыла.
— Каждое утро я потчую его яванским шербетом. Так он быстрей сможет излечиться. А в обмен он для меня следит за своими бывшими братьями…
Алые точки на карте медленно двигались.
