Анри Лёвенбрюк - Гаэльская волчица
Алеа незаметно подобралась ближе.
— Как ее имя? — спросил собеседник постарше.
— Амина. Малышка Амина Салиа, дочь кузнеца, помнишь ее?
Алеа чуть не подпрыгнула, услышав имя своей детской подружки. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное. Амина выходит замуж за Верховного Короля? Быть того не может!
— Но ей ведь нет и пятнадцати! — воскликнул старый саратеец.
— Как раз исполнилось, — ответил другой. — Когда ее отец умер, она отправилась жить в Провиденцию, к своей тетке. Там она училась у одного друида и оказалась такой способной, что в прошлом году стала ватом! Великая Мойра, она совсем кроха — вся столица только и говорила, что о чудо-ребенке! Малышка из Саратеи, представляешь? Там ее и приметил Верховный Король…
— Как, по-твоему, она позаботится о нас, став королевой? Возможно, Верховный Король обратит наконец внимание на графство Сарр?
— Надеюсь, — вздохнул молодой саратеец.
Алеа не верила своим ушам. Она взглянула на кольцо на пальце и улыбнулась. Угу, ее жизнь меняется! Девочке хотелось одного — отправиться в трактир «Гусь и Жаровня» и рассказать все Керри и Таре. Алеа повернулась и побежала на другой конец Саратеи. Сердце ее бешено колотилось. Прохожие улыбались: давненько Алеа не носилась так по улицам.
Запыхавшись, она влетела в харчевню и, проскользнув мимо столиков, отправилась на кухню, где и нашла Керри и Тару. Они удивленно переглянулись, спрашивая себя, что могло случиться с девочкой.
Алеа, захлебываясь и тяжело дыша, пересказала им всю историю. Закончив объяснять, кто такая Амина и что она для нее значила, Алеа заключила:
— Я должна попасть в Провиденцию!
Тара бросила на мужа встревоженный взгляд. Она догадывалась, что сейчас будет.
— Алеа, — начал Керри, подвигая девочке стул, — успокойся… Я понимаю твое волнение, но не надо торопиться! Скажи-ка, ты уверена, что она тебя узнает?
Алеа удивилась — она ждала совсем иного ответа и не понимала, как может Керри сомневаться в Амине. Нет, дело тут в чем-то совсем другом.
— Ну конечно узнает! — запальчиво воскликнула она, хмуря брови.
Керри обернулся к жене, ища взглядом поддержки, но Тара была смущена не меньше мужа. Керри прикусил губу, снова посмотрел на Алею и неловко улыбнулся.
— И что с того? — огорченно спросил он. — У нее наверняка найдутся дела поважнее, чем возиться с подругой детства, которую она не видела тысячу лет… Ей надо готовиться к свадьбе… Алеа, я… Не думаю, что это хорошая мысль — свалиться Амине на голову… без предупреждения…
Наконец Алеа поняла: Керри пытается объяснить, что возражает против ее путешествия.
— Я уверена, она так обрадуется нашей встрече. Я- то обрадуюсь, это уж точно! Тара, я хочу туда пойти!
— Но Провиденция очень далеко от Саратеи, Алеа, это другое графство! У тебя и денег нет — понадобится купить лошадь, платить за еду в придорожных трактирах… А в Провиденции солдаты короля ни за что не впустят тебя во дворец! Алеа, детка, ничего не выйдет!
— Я без труда доберусь в Провиденцию! Я всегда сама справлялась, и мне не нужна никакая лошадь, и в трактиры я заходить не стану! Почему ты хочешь меня остановить?
Тара опустила глаза, отвернулась и ушла, сделав вид, что у нее неотложное дело на кухне. Они впервые разошлись во мнениях, и трактирщица не знала, что делать. Какие бы чувства они с Керри ни испытывали к девочке, она им не родная дочь и власти над ней они не имеют.
И все-таки Тара, как и ее муж, была твердо убеждена: их долг — помешать Алее сделать глупость. Она надеялась, что девочка в конце концов сдастся.
Керри явно терял терпение. Он тоже не осмеливался употребить власть по отношению к ребенку, с которым был знаком всего несколько недель, но упрямство Алеи становилось просто смешным. Его передергивало от одной только мысли, что девочка уйдет в Провиденцию, не успев даже чуточку пожить по-человечески в тепле и сытости.
— Послушай, малышка, уверяю тебя, это плохая затея. Я понимаю, тебе хочется уйти, но ведь в жизни не всегда делаешь то, что хочешь… Ты сейчас не можешь одна путешествовать по дорогам Гаэлии. Ты слишком молода и только-только начала зарабатывать на жизнь… Мы вернемся к разговору после королевской свадьбы. Возможно, Амина приедет в Саратею повидаться с нами и тут сама тебя узнает. Но ты должна подождать. И быть терпеливой. Понимаешь?
— Я понимаю одно — вы не хотите, чтобы я туда шла, вот и все! — закричала Алеа, с трудом сдерживая слезы.
Она вскочила и отправилась в зал к посетителям — те уже начали проявлять нетерпение. Алеа взяла себя в руки и не разнюнилась, хотя ужасно хотелось, и весь вечер избегала встревоженных взглядов Керри и Тары. Даже посетители заметили, как печальна девочка. Она впервые не улыбалась шуткам завзятых балагуров и не шутила в ответ.
Поздно вечером, укрывшись наконец в спасительной темноте своей комнаты, Алеа дала волю слезам. Она пыталась понять Керри и Тару, но не могла. Оба были добры к ней, почему же они вдруг воспротивились тому, что может сделать ее счастливее? Неужели они не желают ей добра? Может, Тара и Керри — просто-напросто своекорыстные люди и не хотят отпускать ее, потому что она помогает им, работая в харчевне? Зря она поверила в человеческую доброту. За великодушием и щедростью всегда кроется расчет! Но она не сдастся! Она хочет отправиться в Провиденцию, чтобы найти Амину, и трактирщики ее не остановят! В конце концов, они ей не родители.
Сон никак не шел. Девочка хотела убедить себя в том, что права и ей действительно нужно покинуть Саратею, но в голове у нее не укладывалась мысль о том, что Керри и Тарой движет корысть. А может, они искренни и просто боятся за нее? Как это узнать? Алеа ненавидела себя за то, что злится на них, — они столько всего для нее сделали! Да, но ей так хочется отыскать Амину!
Алеа все вертелась и вертелась на кровати и заснула только поздно ночью.
На следующее утро Алеа долго валялась в постели, не решаясь спуститься вниз. Девочка уже не понимала, сердится она на трактирщиков или соглашается с их доводами. Твердо она знала одно — ей необходимо найти Амину.
Когда Алеа наконец спустилась, Тара встретила ее улыбкой и молчаливым объятием. Девочка успокоилась, улыбнулась в ответ и пошла завтракать, решив забыть о вчерашнем споре. Она с наслаждением поглощала гренки с маслом, любовно приготовленные для нее Тарой.
В это самое мгновение в харчевню вошел старик.
Он был высок и худ, в руках держал посох из белого дуба и почему-то казался опасным. Глаза закрывал капюшон длинного белого плаща с вышитым на груди знаком Мойры — тонким алым драконом, вплетенным в сложный узор (этот знак украшал двери домов в праздник летнего солнцеворота и дней Самайна).
