Олег Верещагин - Оруженосец
— Тут вообще бывает лето? — спросил Фередир на шестое утро. — Не могу поверить, что тут раньше стояла столица королевства.
— Стояла, — Эйнор оглядывался. Ему тоже не нравился туман. — И погода была несколько иной. Нееееет… Эти туманы приходят из Ангмара.
— Почему никто не сторожит границу? — возмущённо бросил Фередир. — У нас границы с Артедайном стерегут лучше, чем тут ангмарскую!
— Ну, до границы–то ещё далеко, — заметил Эйнор. — А тут… что тут стеречь? Да и потом… — он не договорил, но Фередир понимающе закончил:
— …сюда никого на постоянную стражу не загонишь. — Эх, всё, не могу больше, противно — туман! — мальчишка махнул рукой и сказал: — Спою старую!
И правда затянул не просто старую — древнюю песню, которую пели, наверное, его предки, кочуя на востоке — в те дни, когда Нуменор ещё не встал из волн и не ушёл под воду Белерианд…
_Из–за_кургана_беда_
_Глазами_волчьими_глядит…_
_Там_бродит_гнусный_вастак_—_
_И,_верно,_будет_мной_убит!_
_Чтоб_угодить_небесам_—_
_Ему_башку_я_снесу._
_И_вражий_череп_отдам,_
_Да_в_дар_Крылатому_Псу–у–у–у–у–у–у!_[17]
Фередир даже в стременах приподнялся, подвывая, а кони дружно запрядали ушами. Эйнор искоса посматривал на оруженосца. В песне говорилось о временах, богах и делах, которые Фередиру были незнакомы, и его отцу незнакомы, и деду, и прадеду, и пра–пра–щурам уже не были знакомы. Но оруженосец пел, его лицо раскраснелось, и даже туман, казалось, отступил… Странно, подумал рыцарь. Мы, нуменорцы, гордимся своей кровью. Но вот она — тоже кровь. Ведь он жил в другом мире, в мире, который построили наши предки со всем тщанием вспоминая Эленну. Он такой же, как я, по воспитанию. Но вот он поёт про дикие обычаи и дикие времена — и в глазах его восторг… Верно — правы те, кто говорит: наша кровь тает в жилах младших народов, и их волны скоро скроют её — как волны моря скрыли Нуменор. И что можно с этим поделать? Разве только надеяться, что этот бурный поток впитает нашу часть… и через тысячу лет будут петь и наши песни тоже, и уцелеет наша вера и наш обычай — пусть и в других людях…
Оруженосец между тем перевёл дух после наивно–кровожадной и первобытно–красивой песни и покосился на Эйнора. Лукаво предложил:
— А ты спой тоже. Дорога будет короче и туман реже, — повернувшись в седле, оруженосец плюнул в белую муть.
— Орать, чтобы услышали все в округе? — хмыкнул Эйнор. Фередир продолжал подначивать:
— Такую, чтоб не орать. Я уже за двоих наорался.
Эйнор промолчал. И Фередир уже решил было, что, наверное, не дождётся песни и подумывал снова спеть самому. И вздрогнул, услышав голос рыцаря, который пел балладу, сложенную — по преданию — самим Анарионом, когда он пытался отговорить своего друга детства, Изинди, капитана Великого королевского флота, от похода на Запад вместе с обезумевшим Ар–Фаразоном…
_Брось,_Капитан,_оставь_его._
_Видишь_—_он_уже_умер._
_Посмотри,_какой_холодный_песок_—_
_Я_обжег_об_него_ладони,_
_Глаза_слезами_обжег._
_Ты_помнишь,_как_мы_стояли?_
_В_ладонях_дрожали_клинки,_
_Пламя_в_глазах_танцевало,_
_Бежали_в_страхе_враги._
_Ты_помнишь,_мы_не_боялись_
_Ветра_и_боли_ран._
_Когда_мы_смеялись_—_мы_плакали,_
_И_плакали_—_смеясь._
_Ты_помнишь,_как_мы_любили?_
_Ты_помнишь,_как_мы_дрались?_
_Мне_кажется,_мы_даже_не_жили_—_
_Мы_создавали_жизнь!_
_Нет,_Капитан,_не_бойся,_
_Им_не_достичь_зари._
_Смотри,_как_падают_в_бездну_
_Последние_корабли._[18]
К озеру они выехали через два часа.
— О–ох… — вырвалось у Фередира. Эйнор промолчал, но лишь потому, что видел руины Аннуминаса раньше. Правда, с другого края. И тумана не было…
А сейчас туман лежал и здесь, даже над озером, надо всем. Но тут и там над его ровным слоем поднимались округлые белые купола и резные мосты, похожие на детские игрушки — такие сборные конструкции делали для богатых семей на заказ гномы из Мории, и развлекались ими не только дети. У Эйнора тоже была такая, из неё можно было собрать всё, что угодно. Почти всё… Куда делась та игрушка, подумал Эйнор? Он был беспечен, как и все дети, много поломал, но оставалось тоже немало… Подарил кому–то? Или просто задвинул куда–то в своей комнате во дворце? Странно, не помню, подумал Эйнор, рассматривая Аннуминас.
Так и здесь. Казалось, что нуменорский ребёнок выстроил из тонких куполов и ажурного плетения мостов свою мечту из книжки об Эленне, а потом — ушёл. Безлюдье лишь усиливало сходство, нельзя было уловить истинные размеры сооружений. И не сразу становилось видно то пролом в куполе, то разрыв в невесомом полёте моста… Город не штурмовали, не жгли, не разрушали. Просто время как всегда оказалось сильнее всех.
— Едем, — Фередир тронул каблуками бока Фиона. — Тут должна быть дорога…
…Дорога нашлась быстро — подковы коней неожиданно звонко цокали по плоским каменным плиткам размером с человеческое лицо. Нет. Дорогу время не смогло победить. Пока. А вот статуи по её сторонам — в два ряда замершие воины из белого камня в крылатых шлемах — уже поддались. Видимо, когда–то у каждого из них было своё лицо, но время стёрло черты, как и вязь тенгвара на невысоких кубических постаментах. Доспехи воинов были не очень похожи на современные, и Эйнор гадал — удобней они или нет? Похоже, эти доспехи делались не для конного боя…
— Ух, красиво, — выдохнул Фередир. Он вертел головой, сидя в седле. — Послушай, но почему такое место бросили?!
— Да просто меньше стало людей, и три княжества долго решали, кому держать здесь столицу, — очнулся Эйнор. — И, чтобы не драться из–за пустеющего города, решили его оставить… Фередир, если увидишь прозрачную такую тень или что–то услышишь — не обращай внимания. Это дневные призраки, они неопасны.
— Призраки?! — Фередир не столько испугался, сколько азартно заозирался ещё сильней. — Я ничего не вижу!
— Ну и хорошо, — рассеянно ответил Эйнор. Кони вступили на мост. Когда–то его ограждали по краям висевшие на каменных столбах цепи. Но от цепей ничего не осталось, а на одном из столбов сидела ворона. Фередир залихватски свистнул, и она рухнула вниз, к чёрной воде, выправилась, легла на крыло, нагадила на мост и ушла куда–то в туман. Фередир хихикнул.
— Смешно тебе, — укоризненно сказал Эйнор. — Это всё–таки великая столица…
Оруженосец подтянулся — всерьёз, выпрямился в седле и принял каменный вид. Но тут же спросил, обращаясь к насущному:
— А где мы будем ночевать?
