Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф
Нагнувшись, я поковырял пальцем. Теплые, что странно, ведь уже полночи прошло, мелкие крупинки гранита. Такого же точно, из глыб которого башни крепости Брабанта.
Сердце стучит чаще, я набрал этой крошки в ладонь, тупо всматривался и кривил рожу, словно гримасы помогают в мыслительных процессах. Что-то торможу, но никак не пойму, откуда она взялась… а взялась именно в момент, когда я превращался в человека!
Вспомнил странное ощущение возросшей мощи, когда поднимался в небо, а затем пошел резать воздух острыми крыльями. Эта крошка была со мной… однако, похоже, тогда она была не крошкой.
Я воровато огляделся по сторонам, ночь, нигде никого, даже кузнечики не будут смеяться, сосредоточился, представляя, как превращаюсь в большого и страшного крылатого зверя… с буграми мышц, толстыми лапами, широкими крыльями, толстым и острым гребнем…
Долго ничего не шло, наконец перед глазами поплыло, песчаный берег и звездное небо раздвоились. Я поспешно закрыл глаза и начал внушать себе, что морда у меня совсем не такая, как у курицы или орла, без разницы, у меня, как у совы, бинокулярность… Обзор меньше, но не сойду с ума, синхронизируя два изображения с разных сторон.
Наконец почувствовал, что голова все еще кружится и малость тошнит, но все четыре лапы твердо уперлись в землю. Какие-то совсем не такие лапы…
Я поднял тяжелые кожистые веки. Почва от меня дальше, чем обычно, что значит, сейчас я выше ростом, но – главное, – я в приличной яме прямо посреди дороги!
Понятно, мелькнуло ошарашенное. Сперва Логирд научил меня захватывать в трансформацию одежду и оружие, а сейчас вот я уже способен использовать и окружающую, так сказать, среду. На панцирь поверх спины, на шипы, на костяные наросты, особо прочную чешую на боках и брюхе, на толстый и острый гребень…
Выбравшись из ямы, я подпрыгнул, неуклюже взлетел, но повело вбок, завалился тяжело, захрустели кости, остро кольнуло болью. К счастью, рептилии менее чувствительны, я сосредоточился, торопливо зарастил переломы. Значит, с тяжелым телом нужно учиться летать заново…
После трех попыток взлететь я решил сперва просто перенести тяжелую задницу вброд. Неспешная вода даже в самом глубоком месте поднялась не выше колена, а это значит, конница одолеет легко без всяких мостов. Да и пехоте не придется сколачивать плоты.
На том берегу я собрался и для тренировки возжелал стать человеком. Зрение смазалось, в голове головокружение и звон, чего раньше не наблюдал… очень медленно начал ощущать трансформацию, изменения во всем существе, легкая боль пробежала вдоль позвоночника и разом кольнула во все суставы.
Наконец я ощутил себя в своем привычном теле, но нечто сковало и не позволяет двигать нижней частью. Я в страхе опустил голову и с великим облегчением перевел дыхание: никакого паралича, просто ноги в горке песка до самых колен.
– Сработало, – сказал я себе вслух с сильно бьющимся сердцем. – Сработало!.. Только бы не перебрать…
Сосредоточился, снова возжелал от всей души, если такая у меня странная душа, чтобы стал не просто летающей тварью, а огромной, грозной и страшной. Ну, страшной и так был, а вот огромной и грозной, что вообще-то нормальное желание любого самца, даже самого что ни есть интеллектуального…
Превращаясь еще медленнее, успел заметил, как зашевелился песок. Белые песчинки потекли ко мне, я успел ощутить их покалывание в оголенных частях тела. Зрение смазалось, уже не секунды, а долгие минуты чувствовал себя слепым, когда изображение колеблется, расплывается и дробится на множество мелких картинок, словно глаза вдруг стали фасеточными.
Тело летающего ящера показалось незнакомым, хотя вроде бы все такое же, затем я сообразил, что голова вдвое выше, чем была раньше. И сам я выше, но не за счет удлинившихся лап, просто крупнее и мощнее.
Отдохнув и приведя в порядок разбегающиеся мысли, я попытался вернуться в личину человека. Снова получилось вдвое, если не вчетверо медленнее, а когда превращение завершилось, обнаружил себя в песке уже не по колено, а до пояса.
Еще час я сосредотачивался, затем получилось превратиться в огромного и толстого ящера, что-то вроде тираннозавра. О крыльях нечего и думать, зверски заболела спина, заныли суставы, как позвоночные столбы чудовищ не ломаются от перегрузок…
Хотя, может быть, именно от этого и вымерли. Держа это в уме, я торопливо менял тело, теперь не обязательно превращаться в человека, можно из ящера в ящера, те еще красавцы, кто увидит – заикой станет, вот наконец-то приемлемое решение… да, терпимо. И громадный, и в то же время достаточно компактный, чтобы подняться в воздух.
Утреннее солнце подожгло облака, но земля покрыта странной фиолетовой тенью, особенно глубокой в низинах и оврагах. Воздух к утру не просто свеж, но холодный, будто лечу между незримых высокогорных пиков, полных льда и снега.
Мне нравится мое тело, над которым изгалялся до рассвета. Огромное, мощное, с плотным панцирем сверху, еще и острый гребень от затылка и до кончика хвоста, иглы я постарался сделать как можно более прочными. Вообще любой хищник нападает сверху, внезапно, вот пусть и получит первый отпор, пока я соображу, что на меня напали…
Широкие и усиленные добавочными сухожилиями крылья несут быстро и легко. Далеко внизу медленно и важно проплывают качающиеся на ходу надменномордые верблюды. Когда пролетаю над ними, они выглядят мелкими гусеницами грязного цвета. Зато когда смотрю слегка сбоку, вижу длинные палочкообразные ноги, худые и с широченными копытами, что не дают им проваливаться в песок.
Чуть левее по высокой траве несется крохотная группа охотников. Четверо на легких неподкованных конях догоняют оленя. Я ожидал, что убьют стрелами, варвары хорошо стреляют на скаку, однако один из всадников поравнялся с оленем и красиво прыгнул на него с седла.
Олень рухнул, как подкошенный. Охотник буквально через секунду подхватился и вскинул руки в понятном даже мне жесте: он свернул оленю шею голыми руками.
Этот край, мелькнула мысль, можно пройти с боями даже не останавливаясь. Народ, что кормится охотой, вынужден жить крохотными семьями на больших пространствах, иначе никакой добычи не хватит. Даже село – непростительная роскошь для людей-охотников.
Крылья начали ныть и выпрашивать отдыха, я раскинул их пошире и попробовал планировать. Не помогло, держать их растопыренными тоже немалое, хоть и меньшее, усилие.
Стада овец попадаются все чаще, перегоняют их с места на место два-три пастуха и орава собак, похожих на волков. Потом я увидел первое стадо коров, пока небольшое, но через полсотни миль от этих стад зарябило в глазах: все склоны холмов покрыты пасущимися овцами, отдельно стада коров, и я ошарашенно подумал, что в этой части Гандерсгейма наше победоносное войско слегка забуксует. Это не охотники, а уже кочевники, их на единицу площади в десятки, если не в сотни раз больше. Да и дерутся кочевые народы отчаянно, мир запомнил это по чингизам и прочим аттилам.
