Маргит Сандему - Лихорадка в крови
Неужели?..
Виллему осторожно пошарила в воде руками, хотя и боялась прикоснуться к скользкой спине какой-нибудь морской твари.
Но под руками у нее не оказалось морского чудища. Ее руки уперлись в дно!
Несмотря на большое расстояние от берега, здесь было мелко.
Интересно, долго ли она плыла по этому мелководью?
Обессиленная, Виллему все же рассмеялась. Она-то воображала, что вот-вот пойдет ко дну там, где глубины не больше локтя. Ее охватила жгучая радость.
Она встала. Ноги едва держали ее.
Но все же она стояла! Под ногами было твердое и ровное песчаное дно!
Виллему чувствовала одновременно облегчение и усталость. Она беспомощно опустилась на дно.
С трудом переводя дыхание, она ждала, когда у нее достанет сил подняться. Потом встала и нетвердой походкой пошла к берегу, рассекая коленями воду.
«Спасибо, Доминик, спасибо, любимый, только тебе я обязана своим спасением!» — повторяла она про себя.
Взошло солнце. На широком, бескрайнем берегу не было ни души.
Виллему вышла из воды и погладила твердую землю Сконе. Потом добрела до зарослей осоки, разделась и разложила на солнце свою одежду — и мужскую и женскую. А сама легла рядом, блаженно ощущая, как силы вновь понемногу возвращаются к ней.
«Доминик, — думала она, засыпая. — Наконец-то мы вместе. На одной земле. Сейчас я сосну, совсем ненадолго: ночь была трудная и я не сомкнула глаз ни на минуту. А потом я найду тебя. И тогда уже ничто не помешает нам любить друг друга».
Первая часть пути, ведущего ее к Доминику, была позади.
4
Эресунд был затянут густым утренним туманом, из которого долетали странные звуки: надрывный скрежет дерева, глухие удары, жалобные крики, приглушенные туманом. Казалось, они доносятся из другой эпохи, другого мира. Иногда раздавались пушечные залпы, за ними следовали громкие, протяжные вопли, и, наконец, слышался тяжелый всплеск воды.
Виллему, оцепенев, стояла на шведском берегу, скорее угадывая, чем понимая, что происходит там, в тумане.
В Сконе приплыли датчане! Тысячи датских солдат! Они не встретили почти никакого сопротивления. Лишь несколько жалких судов вышли в море навстречу огромному флоту, который пересек Эресунд.
Шведов застигли врасплох. Здесь у них не было флота, их военные корабли находились возле Эланда, а войско спешило к Истаду, где датчане еще раньше высадились на берег. И вдруг датская армия появляется там, где ее не ждали!
Туман постепенно развеялся, и Виллему разглядела темные очертания кораблей с пестрыми парусами и баркасы с датскими солдатами. Время от времени какой-нибудь разбитый корабль разворачивало к берегу задранной кверху, некогда великолепной, кормой. Его гнала сильная боковая волна, поникший парус полоскался в воде.
Потом все исчезло, словно мираж.
Виллему неподвижно стояла на берегу, невероятное зрелище врезалось ей в память.
Два дня она шла в северном направлении, стараясь разыскать Доминика.
Наконец ей повезло. Она узнала, где пристал последний корабль из Копенгагена, тот, на котором уплыл из Дании Доминик. Она, оказывается, только что миновала это место.
В тех местах на берегу Эресунда стоял замок, окруженный крепостью. Как и большинство других крепостей в этой местности, она была в плохом состоянии. Ведь Сконе много веков владела Дания, и местным жителям не нужны были крепости — Дания была их родиной. Недавно замок перешел во владение шведа, но новый хозяин еще не успел восстановить башню и валы вокруг крепости.
Доминик прибыл в Сконе той же ночью, которой покинул Копенгаген. В замке стоял небольшой шведский полк, и он немедленно присоединился к нему, чтобы узнать новости и получить приказ.
Он до сих пор не мог понять, почему его так легко выпустили из датского плена. Ему грозило наказание плетьми и прочие кары, но вдруг тюремщики явились в темницу и сказали, что он свободен и может уйти. Датчане были настолько предупредительны, что сообщили ему про корабль, последний корабль, который уходил в полночь из Дании в Швецию. Потом его проводили в гавань.
Доминик ничего не понимал!
Безусловно, он был рад, что теперь находится в безопасности у себя на родине.
Если б только не тоска по Виллему. От этой тоски он места себе не находил. Доминик сам решил уехать из Габриэльсхюса, не попрощавшись с ней. Считал, что так будет лучше для них обоих. Ему нелегко далось такое решение. Добровольно отказаться от последней встречи с ней…
После Доминик горько пожалел об этом. Не случилось бы никакой беды, если б они в последний раз заглянули друг другу в глаза, обнялись бы на прощание. А теперь их ждала долгая, безотрадная жизнь, не согретая даже этим воспоминанием…
Шведским полком в крепости командовал капитан фон Левен, его мало порадовало неожиданное появление Доминика Линда, любимца влиятельного рода Оксеншернов и доверенного короля. Капитан фон Левен был уроженец Сконе. Он получил воспитание в Стокгольме при королевском дворе, но сердце его всегда принадлежало Дании.
Говорить об этом открыто капитан, конечно, не мог.
Ему было не по себе оттого, что он получил назначение именно в эту крепость, чувства его разрывались между двумя странами. Среди солдат капитана фон Левена были и шведские крестьяне, присланные сюда из Средней Швеции, и уроженцы Сконе, разделявшие его чувства к Дании. Он точно знал, кто из солдат сочувствует датчанам, а кто — шведам, и держал всех в руках.
Пока не прибыл сюда этот шведский курьер, который грозил своим вмешательством все испортить.
Капитан не знал, что ему делать.
Он стоял на башне и смотрел на Эресунд, ему лучше, чем Виллему, был виден датский флот. Флот был огромный! Капитан не мог знать, что войско датчан, прибывшее к берегам Сконе, насчитывало четырнадцать тысяч четыреста семьдесят восемь человек. Они были размещены на трехстах четырнадцати кораблях, на которые были погружены также лошади и артиллерия. Солдаты ждали приказа сойти на берег. Капитан видел паруса над дымкой тумана, стелившейся над водой, видел, как сопротивление шведов было подавлено в считанные минуты. «Вояки!» — подумал он с презрительной гримасой.
По догадкам капитана, датчан не интересовала его крепость. По-видимому, они собирались сойти на берег гораздо севернее. Наверное, они намеревались взять Хельсингборг. Это было бы более разумно. Но почему-то одно судно направлялось в сторону замка.
Капитан недоумевал, что это за судно, — неужели датчане решили, что его одного достаточно для взятия крепости?
Он колебался, не зная, как поступить: воинский долг требовал, чтобы он немедленно отдал приказ готовиться к обороне.
Он знал, что стоит ему вступить в переговоры с датчанами и шведы отрубят ему голову. Так они поступали со всеми комендантами, в которых замечали признаки нерешительности. Но сдайся он датчанам без борьбы, это окончится тем же.
