Джон Норман - Убийца Гора
– Второй наездник – к строителю убара, клетка девять, – решительно произнес он.
Из груди наблюдателей вырвался изумленный выдох. Не удержался даже винодел.
Он, должно быть, обезумел, подумал я про себя. Этот ход в подобной ситуации не имел, казалось, никакого отношения к разыгрываемой комбинации. Он был совершенно бессмысленным. Правый фланг слепца подвергался мощнейшей, сокрушительной атаке, которая через четыре хода обещала завершиться захватом его Домашнего Камня, и ему сейчас необходимо было бросить все силы на его защиту, а не пускаться в какую-то сомнительную авантюру.
У меня вырвался невольный стон.
– Высокий тарларион убара – к лучнику убара, клетка восемь, – невозмутимо продолжал игрок.
Я закрыл глаза. Еще один бессмысленный ход. Зрители, озадаченные, обменивались ничего не понимающими взглядами. Может, этот человек вовсе не профессионал?
Винодел, неумолимо продолжая проводить свою линию, тут же забрал высокого тарлариона игрока своим вторым копьеносцем.
– Писец убара – к писцу убары, клетка шесть, – командовал игрок.
При других условиях я бы уже давно перестал интересоваться этой ставшей безнадежной партией, но, поскольку на кону была моя золотая монета, мне приходилось оставаться наблюдателем до конца игры, ждать которого теперь уже, к моему сожалению, оставалось недолго.
Даже винодел, казалось, почувствовал некоторое беспокойство.
– Ты не хочешь переходить? – неуверенно спросил он, идя на довольно редкую среди игроков высокого класса уступку, чего я от него, судя по началу партии и выдвинутым жестким условиям, никак не ожидал. Я даже решил, что он, вероятно, не такой уж плохой парень, просто, видимо, победа в этой игре значила для него гораздо больше, чем можно было предположить.
– Писец убара – к писцу убары, клетка шесть, – настойчиво повторил игрок.
Винодел механически сделал ответный ход.
– Мой первый наездник берет писца убары, – сказал он.
Следующим ходом он должен был захватить Домашний Камень игрока.
– Ты не хочешь изменить свой последний ход? – поинтересовался игрок с улыбкой.
В этот момент во всем его облике было нечто величественное, словно в могущественном убаре, идущем на великодушную уступку своему поверженному противнику.
Винодел посмотрел на него с нескрываемым изумлением.
– Нет, – ответил он, – конечно, не хочу.
Игрок пожал плечами.
– Следующим ходом я захватываю твой Домашний Камень, – предупредил его винодел.
– Следующего хода у тебя не будет, – ответил игрок.
Все зрители, включая и меня с виноделом, недоуменно устремили взгляд на доску.
– Вот это да! – вырвался у меня невольный крик, совершенно несоответствующий моему черному одеянию убийцы, к которому через мгновение присоединились ликующие вопли кузнеца и погонщика тарнов, принявшихся, пританцовывая, хлопать друг друга по плечам.
Все зрители шумно заволновались, и даже винодел, осознав наконец, что произошло, взвыл от восхищения, забыв на секунду, что проигравшим оказался именно он.
– Великолепно! – искренне воскликнул он и, вскочив на ноги, принялся трясти руку игрока. Затем с гордостью, словно проведенная игроком комбинация принадлежала ему самому, он во всеуслышание объявил последний заключительный ход мастера:
– Книжник захватывает мой Домашний Камень!
Количество зрителей возросло. Они наперебой обсуждали ставший очевидным маневр игрока и в законченной композиции приобретшие смысл составлявшие его казавшиеся лишенными логики ходы, при которых наименее мобильная из фигур – писец убара – неожиданно вырывалась вперед и, блокируя действия наездника и высокого тарлариона противника, решала исход поединка. Никто из нас, включая и самого винодела, не мог ожидать подобного завершения, казалось, неудержимой атаки желтых.
Винодел протянул игроку поставленную им на кон медную монету, и тот бережно положил её в карман. Я тоже вложил в ладонь старика золотой двойного веса с изображением летящего тарна, и игрок, благодарно пожав мне руку, со счастливой улыбкой поднялся на ноги. Винодел сложил фигурки в кожаный мешок игрока и помог ему надеть его на плечо. Они обменялись рукопожатием.
– Спасибо за игру, мастер, – поблагодарил его винодел.
Игрок поднял ладонь и прикоснулся ею к лицу парня, стараясь запомнить его черты.
– Спасибо и тебе, – ответил он.
– Желаю тебе удачи, – сказал парень.
– Всего тебе хорошего, – эхом отозвался старик.
Винодел ушел. За своей спиной я слышал обрывки разговора между кузнецом и погонщиком тарнов с зеленой повязкой на руке.
– Все это было очень просто, – продолжал делиться своими соображениями кузнец, – даже очевидно.
Я усмехнулся и заметил, что на лице игрока тоже появилась улыбка.
– Вы торговец? – поинтересовался игрок.
– Нет, – ответил я.
– Откуда же такое богатство? – удивился игрок. – Это целое состояние.
– Для меня это ничего не значит, – сказал я. – Разрешите мне помочь вам добраться домой?
Игрок заколебался.
– Вы наверняка принадлежите к высшей касте, – заметил он, – раз у вас есть такие деньги.
– Могу я проводить вас? – снова спросил я.
В это время, закончив обсуждение неожиданного финала поединка, к нам подошел кузнец. Это был довольно низкорослый, плотно сбитый мужчина с угловатым лицом. Он сдержанно усмехнулся.
– Ты хорошо распорядился своими деньгами, Несущий Смерть, – заметил он и, коротко кивнув на прощание, удалился.
Я повернулся к игроку и тут же почувствовал, что настроение его резко изменилось: он все так же стоял рядом, но теперь нас словно разделяла непреодолимая пропасть.
– Вы – убийца? – спросил он.
– Да, я принадлежу к этой касте, – ответил я.
Он быстро нащупал мою руку и, вложив мне в ладонь золотую монету, развернулся и пошел прочь.
– Подождите! – закричал я, бросаясь за ним.
– Это ваши деньги! Вы их выиграли!
– Нет! – воскликнул он, отгораживаясь рукой и словно стараясь меня оттолкнуть.
Я отступил назад. Он стоял, напряженно выпрямившись, тяжело дыша, в обращенном ко мне взгляде невидящих глаз, в его лице читался переполнявший его гнев.
– Это грязные деньги, – сурово произнес он. – Грязные! – и, снова отвернувшись, торопливо побрел по булыжной мостовой, нащупывая ногой дорогу.
Я остался стоять посреди улицы, провожая взглядом его сгорбленную высохшую старческую фигуру и сжимая в кулаке монету – золотую, двойного веса, которая, я знал, по праву принадлежит ему.
Глава 4. КЕРНУС
– Пусть со мной скрестит меч тот, кто лучше всех владеет этим оружием, и я разделаюсь с ним, – сказал я.
