Анна Тьма - Крылатый
— Ирдес! — Глаза братца быстро и опасно наливались багровым цветом.
Ой-ой! Я ведь в курсе, что глаза у Шона светятся только в состоянии крайней ярости!
— Шон, я не хотел! Я просто собирался послушать! — заорал я в ответ.
Брат зарычал и начал неконтролируемую трансформацию. Я труп, я труп, я труп! Разорванный на кровавые неопознаваемые ошметки! Мамочка!
Бросившись в сторону, я понял, что через окно не уйти. Расправляя крылья, я сделал вид, что все-таки собираюсь прорваться к окошку, и когда брат, пребывая уже на второй стадии трансформации, дернулся вслед за моим обманным прыжком, я ввинтился между ним и стеной, рискуя попасться в лапы или врезаться в косяк, прыгнул в дверь и полетел по лестнице вниз. Входная дверь оказалась заперта, и я, чтобы не тратить время, бросился в подвал и запер ненадежную дверку, которой хватит на пару ударов братца. Понимая, что мне совсем конец, я воспользовался единственным доступным выходом — форточкой под потолком. Мое телосложение спасло меня уже не в первый раз, и я оказался на улице, едва успев улизнуть от сунувшейся следом когтистой чешуйчатой руки Шона. Гораздо более крупный брат не протиснулся бы в эту форточку при всем желании. Да я и сам не понимаю, как пролез…
Не смея больше испытывать судьбу, я взмыл в воздух и на полной скорости полетел в сторону города. Даже если брат вздумает осуществить преследование по воздуху, то догнать меня ему не светит — я гораздо быстрее.
Опустившись на одну из крыш, я почистил запачканную во время судорожного бегства одежду и привел в порядок волосы. Даже собственное семейство не перестает удивляться, как я умудряюсь летать с распущенными волосами. Да я и сам навряд ли объясню. Нет, я, конечно, могу развести демагогию на эту тему, пуститься в метафизические рассуждения на два часа, но растолковывать все это долго, нудно, а главное — все равно не поймут. Скажу только, что волосы не лезут мне в глаза, каким бы это ни казалось нереальным. Я их «приучил» не мешать в полете. Здесь мне помогает все — от движения кончика пера в крыле до наклона головы и чего-то большего, неуловимого. Вот когда ситуация не экстренная, волосы постоянно попадаются под руки и вообще жутко мешают! Но в полете или в бою — никогда.
Вид с крыши открывался изумительный. О Небо, какой красивый город!.. Интересно, какой он ночью? Наверное, еще лучше.
Море, запах которого доносит нестихающий ветер, очень своеобразный ветер, какой-то особенный, лазурное небо, зелень среди домов… Ммм… определенно, я влюбился в этот город с первого вдоха и намертво!
— Полетаем?.. — позвал меня этот необычный ветер.
И что-то до боли знакомое иглой впилось в сердце чувством радости, свободы, дыханием неземной выси. Знакомые черты лица, голос, поющий мне на незнакомом языке… в памяти что-то слегка шевельнулось…
— Да… — выдохнул я в ответ, поддавшись зову.
Стоя на самом краешке крыши, спиной к земле, я раскинул руки, завороженно слушая ветер, тот ветер, что раньше не знал, а может, просто забыл, и легко упал спиной в бездну, доверившись судьбе. Когда ветер подхватил мои развернутые крылья и в диком танце мы полетели меж домов, то взмывая ввысь, то стопором уходя к самой земле и выворачиваясь в самый последний момент, самыми немыслимыми способами избегая встречи со стенами домов, землей, бетоном и асфальтом, я понял, что местный — такой же безрассудный псих, как и некий Ирдес по прозвищу Крылатый.
Поднявшись в безумную высь и падая в свободном полете к земле, я был счастлив. Казалось, что я падаю в небо. О Небо! Как хорошо, что я здесь оказался!
— Останешься?.. — прошептал ветер.
— Да! — крик в ответ.
И ветер рассмеялся. Тот, кто никогда не слышал голос ветра, не поймет меня. Не поймет этой пьянящей радости, неописуемого восторга и никогда не поймет, почему я хохотал как безумный, падая в небо…
— Я останусь с тобой!
Останусь, чтобы летать наперегонки с тобою в шторм…
Будем пугать чаек над морем и нерасторопных растолстевших голубей, это же так весело!..
А еще мы будем веселиться в городе, ведь летать в этих переплетениях бетона, стали и деревьев так забавно!..
Да, еще выберем маршрут поинтересней!..
Я уже не разбирал, где голос ветра, а где мой. Безумный восторг полета захватил целиком, раньше мне никогда не приходилось так летать!
— Я нашел тебя!..
Кто это крикнул? Я или ветер? Не знаю, да и неважно!
«Мамочка моя, милая…» — запел телефон, хоть и не сразу, но возвращая меня к реальности.
— Я должен ответить…
— Иди… — с сожалением отпустил меня ветер.
Крылья я развернул в самый последний момент, ловко опустившись на одну из крыш. А ветер был рядом, только позови… Вздохнув, я ответил на звонок:
— Да, мамуля.
— Ну, — со вселенской скорбью в голосе произнесла мама, — начинай объясняться.
— Э-э-э… — выдал я в ответ и умолк.
В чем именно объясняться? Чего такого страшного я натворил опять, о чем она узнала? Может, она видела меня в небе? Хм… вроде бы не забыл про «прозрачность».
— Ну, я жду!
— Мамуль, а что ты хочешь от меня услышать? — С другого боку подойдем к скользкой теме. А то еще ляпну что-нибудь не то, головной боли основательно прибавится.
— Объясни, что у вас произошло с братом и почему Шон в истерике! — рыкнула мама.
Я тяжко вздохнул и без лишних подробностей рассказал матери, как разбил его пластинку и как мне пришлось улепетывать, потому что брат себя не контролировал. Выслушав, мама вздохнула еще горестнее.
— Понятно все с тобой, чадо мое, — сказала она. — А почему ты сам не принял боевую форму?
О чем ты, мать моя императрица? Не скажу тебе истинных причин, но выдам ту версию, какую ты привыкла слышать.
— Мам, да ты что?! Одно дело — какую-нибудь пакость воплотить: молнией там кинуть прицельно, или морду ему во сне несмываемой краской разукрасить, или подушкой побить, но в боевом облике против брата драться?! Вообще обратить против брата боевую ипостась?! Мам, я же не отморозок какой…
Да и одежку, которая обязательно порвалась бы, жаль неимоверно. Я ведь не успел бы вызвать доспех второй ипостаси.
— Ох, Ирдес… Лучше бы ты ему в лоб дал, клянусь Небом! Твой брат, когда понял, что натворил, чуть не поседел от ужаса. Носится в панике по окрестностям, разыскивает тебя, мне и папе уже три раза звонил. Отзвонись брату, родной, не доводи его до безумия.
— Ни фига, пусть помучается! — возмутился я. — Не буду я ему звонить, мам, он себя не контролирует! И вообще домой сегодня не приду, останусь у ребят. Тем более что они меня ждут.
Мама несколько мгновений посопела в трубку.
