Юрий Никитин - Зубы настежь
– Всегда найдется какой-нибудь дурак или любопытный, что играет с запрещенными заклинаниями. Ну и откроет ворота в другой мир, другие измерения... Но есть и колдуны, что нарочито вытягивают определенных людей из вашей эпохи.
– Каких людей?
– Определенных, – повторил Витим со странной ноткой в голосе, которую я не смог сразу понять. – Сперва косяком шли ветераны корейской войны. Американцы, естественно. Потом хлынули герои вьетнамской войны. Ну, тем самые, которым после войны делать стало нечего. Как водится, разочарованные во всем, зато умеющие владеть всеми видами оружия, обученные выживанию... Ну, понятно. Потом что-то произошло в другом месте, как саранча хлынули так называемые «афганцы». Наконец появились и совсем новые, прямо с чеченской...
Я обвел мутным взором стол, оба жрут что-то вяло, интеллигентность не позволяет хапать как все люди, поинтересовался грозно:
– А зачем нас вызывают?
Большая Чаша удивился:
– Конечно же, для свершения подвигов!
– Каких?
– Героических, естественно. Которых здесь никто и никогда... Судьбы трех миров повиснут на лезвии твоего меча! А также королевств, царств, империй, Добра и Зла, А то и всей вселенной. Надо будет, естественно, пройти через земли, где уже царствует Зло, потом через земли, где оно давно царствует, а потом что-то добыть и вынести из земель, где Зло вовсе родилось, и где каждый камешек – зло.
Он почесал в затылке. Большеног, у которого лба вовсе не видать, а красные вывернутые ноздри на полморды, пробормотал:
– В старых записях говорится о герое, который гораздо раньше этих... корейцев, вьетнамцев, афганцев. Он и протоптал сюда дорогу!.. Отважный был мерзавец.
– Это знаменитый Сухов? – спросил почтительно бородач. – Тьфу, Гусев?
Большеног жутко раздвинул пасть в улыбке, не приведи небо увидеть как это чудовище смеется, так улыбаются давним и не совсем приличным воспоминаниям:
– Да. Товарищ Гусев! Это он после окончания гражданской войны... была в том мире такая, не мог найти себе дела в мирной жизни, заскучал, пытался то завоевывать королевство Афганистан, то освобождал Индию, а потом явился сюда... Переворот устроил, революцией называл, массу кровавых непотребств... э-э... побоищ учинил... Ну, он в них как рыба в воде, напереворитил и улетел, а нам после такого скучающего героя пришлось расхлебывать до-о-до-о-лго... И все же был настоящий герой! Как сейчас вижу его лицо с оспинах, слышу зовущий в бой голос... Он еще, помню, мать какую-то поминал! Видать, сильное заклятие, раз ему помогало. Знатоки говорят, что призывал Мать-сыру землю. Это потом косяком пошли стада бледных... несмотря на все их мускулы, и героями-то язык не поворачивается... не осталось ни облика, ни имени! А то был герой... Ах да, о чем мы?
Витим нахнюпился над кружкой, хмурый и ненастный, внезапно брякнул:
– А иногда сдается мне... ну вот так берет и сдается... как туз из колоды... что забрасывают их сюда с оч-ч-ч-ч-ч-ченно далекой целью.
– Какой? – спросил Большеног.
– Не знаю, – ответил Витим, бычась. – Но чую!.. Я ж не логик тебе какой, у артистических натур чуйства главнее!.. И вот эти чуйства мне подсказывают... Неспроста, неспроста...
Большеног поморщился:
– Тебе везде эти протоколы мерещатся. Герои сами прут, заманивать не надо.
Я сказал насмешливо:
– Мне показалось, что здесь героям не очень-то рады.
Бородач сидел понурый, я уже ждал горючей слезы по их угасающей сцивилизации, они все почему-то либо гниют, либо угасают и терпят катастрофы, но он пересилил себя – как же, еще один кувшин полон до половины! – ответил с пьяной обстоятельностью:
– Как вам сказать... Подвиги – это даже в чем-то и как-то прекрасно. Но количество Зла прямо пропорционально героизму. Проще говоря, чем больше героев, тем больше на наших благословенных землях нечисти. Словом, Зла. Когда однажды сюда почти перестали рушиться герои, что-то связанное у вас с новой волной, то, как ни странно, и нечисть как-то приуныла, сбляд... сблед... сбледнелась! Сбледнельничалась, и почти растаяла. Все были веселы, сыты, распевали песни... Потому, как только из вашего мира к нам сваливается новый герой, мы все понимаем: где-то горят города и села, гнусная нечисть обижает людей, грабит их винные подвалы, бесчестит женщин, ворует курей... ну пусть кур, делает землю мертвой. Потому мы не столько горим жаждой очистить наш мир от нечисти с помощью героев, как заткнуть все дыры в ваш,
Крепкое вино вошло наконец в кровь, я чувствовал себя слегка захмелевшим, во всем теле мышцы отдыхали, Я спросил с интересом все еще чувствуя себя как на спектакле, где если кого и будут бить, то не меня. А если и меня, то не всерьез:
– А что они выполняют... эти герои?
Бородач к моему удивлению задумался, развел руками:
– Честно говоря, не упомню. Все их походы, приключения, опасности... одинаковые как листья в лесу. Все с мечом в руке супротив Тьмы и Хаоса... да-да, это умному смешно, но ведь каждый в меру своей развитости, верно?.. Зачем-то для этого все провожают юную и прекрасную дочь князя, принцессу или на худой конец юную пастушку, которая на самом деле законная наследница великой империи... – он зевнул, смутился, продолжал, – простите... Да не тебе, это Большеногу. Понимаю, баб-с для пикантности. Чтоб, значит, ночевали в лесу под одни плащом, то да се... Не все же одни схватки на мечах... А так схватка – под плащ, схватка – под плащ, схватка – под плащ...
Я вскинул брови:
– А зачем под плащ?
Он посмотрел на меня как на идиота, а Большеног, эта чертова обезьяна все знает, промычал:
– У нас остались женщины, что просят погасить свет.
– Только в отсталых селениях, – возразил Витим. – Словом, к концу подвига герой приводит эту принцессу к... гм... цели. Так они, герои энти, борются с Хаосом и Тьмой, попирают Вселенское Зло, Извечную Тьму, Сатану и так далее.
Он умолк, глаза прикипели к красной струйке, что поочередно падала в их пивные кружки. На обе бадьи вина не хватит, по кувшину зримо, а Большеног хоть и друг, но когда касаемо вина, особенно хорошего, то лучше за ним в оба, как-то надежнее.
У Большенога вырвался печальный вздох, мохнатые пальцы потрясли кувшин вверх дном. Сорвалась толстая как виноградина капля, он подхватил ее языком, а кувшин загремел под стол. Темнокрасное вино в чашах пенилось как горячая, только что пролитая кровь. Витим с жадностью сунулся рылом, зачмокал довольно, Большеног тоже плямкал и довольно отдувался.
Я сказал озадаченно:
– Ни хрена себе борьба с Хаосом! Схватка – под плащ, схватка – под плащ... Это ж никаких плащей не напасешься, издерешь шпорами.
– А ты снимай сапоги, – посоветовал бородач.
