Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы
Но я так не поступал.
Почему?
А зачем? Один раз я только выпустил свою силу — хотел прочувствовать, как это — когда ты отпускаешь себя на свободу. Как сейчас помню. Я тогда был пятилеткой. Физически. По уму мне уже было лет десять. Такой вот парадокс. Полудемоны взрослеют поздно, а умнеют рано. Я проживу лет на сто больше обычного человека. Может даже до трехсот лет дотяну, если выживу. Или до трехсот пятидесяти. Но лет до сорока буду выглядеть подростком. Ну да речь не об этом.
Мы тогда, как обычно, были на кладбище. И я под строгим присмотром Марты тренировался поднимать зомби, управлять ими и класть их обратно. Медленно. Постепенно. По очереди.
Я видел, как она это делает. Наблюдал за шевелением ее силы. И понимал, что для нее это — тяжело. А для меня было — как соломинки перебирать. Разве сложно?
Вот они все, у тебя в руке. Одну в пальцах повертеть, бросить, вторую повертеть… Чего тут сложного?
И я решил себя проверить.
Мы стояли в пентаграмме. Почему?
Марта настояла. Для защиты от зомби.
Дело в том, что если некромант упускает контроль над зомби, то может получиться вурдалак. Тот же самый зомби, но неконтролируемый. Просто тварь. А что хотят твари? Правильно. Кушать.
Вот для защиты от таких добрых тварюшек и чертится охранная пентаграмма. Если что — отсиживайся в ней, пока силенки опять не соберешь.
Конечно, кто поопытнее, может и пренебречь такой мелочью.
Очень часто именно на этом гибнут молодые некроманты. Вурдалак ведь и своим создателем не побрезгует. Вот представьте себе картину.
Вызвал ты из могилы… ну пусть пятьдесят зомби. Потом захотел еще одного, потянул, силы вложил — и понимаешь, что надорвался. Сил не хватает. Начинаешь паниковать, метаться, и вообще — что делать?! Поднимать этого?! Контролировать тех?! Укладывать всех обратно?!
И все. Контроль теряется, силы рассеиваются, и вместо пятидесяти вполне управляемых зомби у тебя штук пятьдесят неуправляемых тварей. Возможно, что и вурдалаков.
Даже малейшая паника дорого обходится в моей профессии.
Профессии?
Ну да. Я считаю, что моя истинная профессия — некромант. А все остальное — это так, приятное приложение. Или неприятное. Но отвертеться пока не удается.
И вот я стою, тяну очередного зомби, как морковку за хвост, он вылезает, а я решил добавить силы. А пять лет, силы соразмеряешь пока еще плохо — я и плеснул от души.
Хорошо так получилось. Сила из меня потекла потоком, я вдруг каждую могилку на деревенском кладбище «увидел». Не глазами, а чем-то внутренним. И знаю — слева у меня тридцать могил, справа — пятьдесят, а еще знаю, кто в них похоронен и когда. И даже от чего они умерли. Вон в той могиле ребенок лет пяти. Девочка. Утонула. Ее давно закопали. Лет пятьдесят назад. А в соседней могиле дряхлый дед. Опочил от старости. Примерно сорок пять лет назад. А вот там, на самом краю кладбища, могиле больше ста лет. И лежит в ней молодой мужик, которого ткнули ножом под ребро.
И так я себя почувствовал… Почти всемогущим. Как кукловод с сотней марионеток — и он может заставить плясать любую. Или всех сразу.
Словами это не описать. Это лучше любого вина. Удовольствие почти на грани боли…
В чувство меня привела Марта. Подзатыльником. И криком:
— Алекс! Не надо!! Не справимся!!!
Это она, конечно, ошиблась. Но рисковать я тогда не стал. Свернул силу обратно, как осьминог втягивает щупальца. А само ощущение запомнил. И еще понял, что и это для меня не предел.
Марта тогда меня долго пилила. За беспечность. За риск. За детскую глупость и неосторожность.
Я не обиделся. Потому что еще тогда, на кладбище, в пентаграмме, когда я свернул свою силу обратно и уложил зомби…
Марта тогда стояла, почти не дыша. А когда почувствовала своим слабеньким даром, что все в порядке — и с зомби и со мной, — упала на колени, прямо где стояла, схватила меня в охапку, обняла так, что я чуть не задохнулся, и давай целовать.
— Алекс! Сынок!! Как же я за тебя испугалась!!!
И ни единого слова лжи, ни капли вранья… Она меня действительно любила, как сына. И испугалась до истерики. Не за себя. Своей жизнью Марта как раз особенно не дорожила. А вот за меня она любого убила бы. Медленно и мучительно. Темным силам в жертву принесла бы — и не задумалась.
Но пилить меня за неосторожность всю дорогу до дома ей это ничуть не помешало.
* * *Демона, от которого меня зачали, я вызвал в день своего зачатия. Мне тогда было восемь лет. Я уже говорил.
Марта пыталась меня разубедить. Говорила, что вызвала очень сильного демона. Сама она такого ни в жизнь не потянула бы. Ей принцесса отдала всю свою силу. А Мишель была сильной магичкой огня. Ее бы учили — рядом с ней тот приснопамятный пожар и разгореться б не посмел. Одного слова «потухни» за глаза хватило бы. Но Мишель не учили. Принцесса же! Как же можно-с?
Ночь была лунная. Красивая. Как раз наступило полнолуние. Звезды видно. Вызовом мы занимались в башне. Там же, где и в прошлый раз.
Только в тот раз наблюдала Мишель, а делала Марта. А в этот раз Марта только наблюдала. Рисовал, призывал, вкладывал силу — я.
Мелок в моих руках светился синим. Обычный, ученический.
Но силы я столько вкладывал, что пентаграмма призыва засияла огнем, когда я только начал ее чертить. Даже не знаю, как лучше сказать. Дар некроманта, моя сила некроманта и полудемона текли с рук, впитывались в мелок, скользили по линиям — и те оживали на глазах.
Я нарисовал по углам нужные символы — призыва, ухода, смерти, крови, темноты, закончил пентаграмму — и отступил на шаг.
Надрезал руку, сцедил немного крови в чашу, плеснул ею в самый центр пентаграммы — немного, в чаше еще осталось больше половины, и вместо того, чтобы читать заклинания, тихонько позвал:
— Призываю тебя родственной кровью…
Красиво было. В центре пентаграммы, там, где выплеснулась моя кровь, заклубился красноватый дымок. И оттуда шагнул ОН.
Высокий. Метров пять. Весь в серой броне с шипами. У меня-то чешуя не слишком развита, а у него прямо по всему телу такие шестиугольные пластинки. И всюду шипы. Морда — назвать это лицом я просто не смог — длинная, вытянутая, словно гигантский клюв. А в клюве зубов столько, что сосчитать — неделю будешь трудиться. За спиной — крылья. Хвост стелется по полу. И по всей броне струятся, скользят, кружатся черные искорки. А там, где они касаются пола — на ногах, крыльях, хвосте, — даже пол немного обугливается.
Частички Тьмы.
А в руке — хлыст из тех же черных искорок. Длинный, с девятью хвостами.
Красиво. Я даже позавидовал. Я-то еще маленький, мне до такого расти и расти…
