Крылья распахнуть! - Голотвина Ольга Владимировна

Мара, улыбаясь, резала колбасу.

Над ее плечом протянулась ручища боцмана, бросила на «скатерть» два больших румяных яблока.

– Это нашим красоткам, – прогудел Хаанс. – Мы с Райсулом в порту мешки таскали, по делеру на морду получили.

Все уселись вокруг угощения. Юнга замешкался, но халфатиец хлопнул его по плечу: давай, мол, присоединяйся!

– Я ничего не принес, – сообщил илв. – Отовсюду гоняли, даже разговаривать не хотели. Но к вечеру я договорился со столяром. Я показал ему, что умею делать с деревом, и он сказал, чтоб я с утра приходил. Обещал полделера в день.

– Полделера?! – взвилась Мара. – Ты ему показал, какой ты мастер, а он – полделера? Аж десять грошей? Ух ты, какая щедрая сволочь!

– Илвам много не платят, – развел руками Филин.

– Завтра я пойду к нему с тобой, – мстительно заявила Мара. – Спрошу этого урода, сколько его конкуренты заплатят поденщику-подручному, у которого руки не то что золотые, а прямо-таки бриллиантовые! Полделера, ха! Пусть этот жмот на полделера себе особняк построит, а на сдачу карету купит!

– Сходи, дочка, сходи, – поддержал ее погонщик. – Может, делер в день и вытрясешь. А нет, так пусть этот столяр хотя бы знает, что наш Филин в городе не одиночка, есть кому за него заступиться. А то вдруг столяр решит: мол, чужак поработает пока, а платить ему не обязательно…

– Пусть попробует! – выразительно тряхнул боцман кулачищем. – Под верстак загоню!

– А у тебя как дела, дочка? – обернулся старик к Лите.

– Я продала шаль, которую связала в прошлом рейсе. Из всех моих вещей только шаль и уцелела – у меня на плечах была… Но пришлось купить там же новую пряжу, так что у меня только полделера. Вот они.

– Молодчина, Паучок, – улыбнулась Мара.

– Она-то молодчина, – донеслось от порога, – но и я не хуже.

Капитан подошел к «скатерти» (сидящие подвинулись, давая ему место), непринужденно уселся на пол, поставил рядом с лепешками бутылку вина и один за другим высыпал на стол одиннадцать серебряных делеров. Все про себя сосчитали монеты, провожая каждую глазами.

– Ай-я! – восхитился халфатиец при виде денег, которые на борту «Облачного коня» он зарабатывал за полмесяца.

– Это где же столько сразу дают? – не удержался боцман.

– Там еще есть, – широко улыбнулся Дик Бенц. – У Старого моста, в игорном доме. Крупной игры там не ведется, но мне и по мелочи кое-что перепало. Я больше взял, но надо было вернуть долг.

– Одной милой и доброй девушке… – тихонько, вроде как для себя сказала Мара.

– Очень милой и очень доброй девушке, – подтвердил, не обидевшись, Дик Бенц и снова обернулся к боцману. – Говорят, большие ставки у Джакомо Ньето, но там при входе надо деньги показать, да чтоб не меньше коронета.

Погонщик с тревогой взглянул на юношу:

– Не нашему брату лезть в капитанские дела, сударь, а только вы бы полегче с игорными домами. Там сначала человеку дадут выиграть, а потом понемногу с него шкуру сдирать начнут.

– Да ладно! – легкомысленно отмахнулся несносный мальчишка. – Я играть умею, меня дядя учил. И он говорил, что у меня здорово получается.

Старик попытался объяснить доходчивее:

– Сударь, игра – дело коварное. Сегодня выиграете, завтра проиграете.

– Проиграю? – изумился Бенц. – А зачем мне это надо?

Лита отрезала пол-лепешки, положила сверху кусок колбасы, два перышка лука – и подала капитану.

Тот принял угощение с учтивым кивком и сказал:

– Кстати о деньгах. Мы же еще плату не обговорили. Кто сколько получал у капитана Джанстена?.. Ох, у нас же кружек нет! Пошлем к хозяину за посудой или пустим бутылку по кругу?

Затевающийся разговор касался всех. Бежать за кружками не хотелось никому, даже юнгу пожалели, а потому погонщик ответил за весь экипаж: мол, если капитан не брезгует пить с командой, то можно и по кругу бутылочку отправить. И кивнул боцману. Тот ударом в дно вышиб пробку и протянул бутылку капитану.

Бенц дожевал колбасу, запил вином, передал бутылку сидящей рядом Лите и спросил боцмана:

– Ну и как вы с Джанстеном уславливались?

Хаанс ответил обстоятельно:

– В рейсе кормежка за счет капитана, а в порту – кто как хочет. Кто деньги бережет, те могут и в порту нашу корабельную сухомятку жевать.

Дик Бенц солидно кивнул, принимая условие.

– Теперь деньги, – продолжал боцман. – Во-первых, каждому его доля в выручке. Обычная, какая в Торговом уставе обозначена.

Дик вновь кивнул, даже взглядом не выдав своей неопытности. Конечно, он знал, что небоходы на борту частного грузовоза получают втрое меньше, чем в экипаже королевского судна, зато имеют право на долю в прибыли. А вот какова эта доля – Дик не знал. Впрочем, какая сейчас разница? Все равно Торговый устав придется прочесть, и очень внимательно…

– Матросы на «Облачном коне» получали по коронету в месяц, а я, боцман, – полтора. Юнге в месяц платили десять делеров.

– Я получал восемнадцать делеров, – влез с уточнением наивный Филин. – Капитан Джанстен сказал: «Да у меня руки отсохнут, если я буду илву платить, как человеку».

Мара метнула на него свирепый взгляд: мол, кто тебя, дурака, спрашивал?

– Виноват, – поправился боцман. – Филину платили на два делера меньше. Хотя он плотник, каких и на королевском флоте не сыщешь.

– У меня руки не отсохнут, – щедро ответил капитан. – Коронет так коронет. Дальше давай.

– Пастушка получала два коронета, погонщики – по три.

– Погонщики? Их было двое?

– Двое, но один удрал с капитаном.

– Ну, вроде про всех знаю… о, прошу прощения, сеорета… то есть мы повара забыли. Как всем матросам, коронет?

– Нет, – ответила Лита безмятежно, – я получала три с половиной коронета в месяц.

Команда притихла, ожидая капитанского вопроса. Но Дик ответил легко и просто:

– Принято, три с половиной.

Леташи переглянулись, а Отец с тревогой подумал, что им предстоит многое узнать об этом мальчишке, который взялся ими командовать.

Тем временем капитан доел лепешку и перевел разговор на другое:

– Я в игорном доме не весь день сидел. Бродил по городу, беседовал с людьми. Все один к одному сходится: корабль ваш спалили по приказу эдона Манвела ду Венчуэрры.

Леташи изобразили вежливое внимание. Не скажешь ведь капитану: «Тоже мне, открыл дорогу до столицы! Да об этом весь город говорит…»

– Об этом весь город говорит, – озвучил Бенц мысли своего экипажа, – а я нашел очевидца.

Внимание команды стало искренним и острым.

– Этот очевидец для суда не годится, – разочаровал леташей капитан. – Мальчишке десять лет, к тому же отец ему велел намертво забыть все увиденное. Но монетки хорошо освежают память.

– Ну и чем нам это поможет? – не понял Хаанс.

– А тебе не интересно, кто именно спалил твой корабль? – обернулся к нему Бенц. – Не сам же эдон Манвел подошел к «Облачному коню» на лодке и послал на палубу две зажигательные стрелы!

– Кто?! – страшно выдохнул боцман.

– Мальчишка с приятелем выбрался тайком от отца на ночную рыбалку. Они видели лодку и двоих стрелков, испугались и принялись грести к мысу. Отец мальчика – кабатчик, у него заведение у мыса.

– «Оловянная кружка», – догадался Хаанс.

– Она самая. А лодка с поджигателями пошла прямо к пристани.

– Но ведь пристань охраняется! – ахнула Лита.

– Значит, охрана старательно отворачивалась, – грустно усмехнулся Отец.

– А потом мальчишки увидели тех же двоих мужчин, когда те прошли мимо кабака. У дверей всю ночь горит фонарь, заведение открыто в любое время. Мальчишки притаились в темноте за поленницей: испугались, что поджигатели пришли за ними. Одного мальчик узнал по шраму на лице. Этот человек пару раз заходил к его отцу в кабак – Хозе Сончес по кличке Порченый.

В полной тишине боцман Хаанс присвистнул.

– Знаете гада? – обратился Бенц ко всем сразу.

– Да кто ж его не знает? – ответил Отец. – Один из вельмож здешнего «короля без короны», эдона Манвела… Хаанс, даже думать не смей!.. Мне, может, тоже хочется посмотреть, какого цвета потроха у этой сволочи. Но я не желаю, чтобы тебя заживо скормили крабам. А вы, сударь, не надейтесь, что городской судья будет слушать десятилетнего мальчишку. Судья у дона Манвела из рук жрет.