Аламейк: Стрела Судьбы (СИ) - Саммерс Анабелла

– На сегодня, конечно! Правда придётся петь немного тише, ведь в хижине у Велана всё еще лежит Ив.

По толпе за моей спиной прошёлся тихий смешок, а потом сильно засмеялся тихоня Зелёный Гусь.

– Может, если мы будем петь громко, он и очнётся, а? – Редко, но метко. Ребята высоко оценили шутку Гуся.

– Тсссссссс! – Ивона появилась из неоткуда и начала толкать каждого к выходу. – У меня в манеже спят малыши, вы что, совсем страх потеряли? Ну-ка марш обедать!

С улыбками на лице все потянулись к выходу. Тигра собирался нехотя, грустно объявив, что ему «осталось всего десять страничек и нечестно вот так вот отрывать человека от чтения». Я подумала, что день не может быть еще лучше: сначала работа в музее, потом отдых с ребятами, не день, а праздник! Ивона стала помогать медлительному Тигре собирать бумажки в портфель и, подмигнув, положила ему внутрь несколько, завернутых в капустные листья, плюшек. Никому не будет дела до капусты в портфеле, очень умно!

Такие маленькие милые моменты, когда мне приходилось общаться с другими людьми, не с Бреной и Скалой и даже не с родителями, всегда доставляли мне какую-то особенную радость. Тем более, я до сих пор не знала, как мне общаться со своими друзьями, и точно бы спросила совета у Прима, было бы у нас чуть больше времени.

Огромной процессией из всех одиннадцати классов и малышей, мы поспешили к дому сестёр Мороуз, откуда уже доносился манящий запах свежей овощной похлёбки. Я заметила, что Брена и Скала не только слились с потоком младшеклассников, но и отошли друг от друга на приличное расстояние. Что интересно между ними произошло? Волосы подруги, между прочим, были перевязаны красной лентой. Меня радовало, что сегодняшний обед пройдёт как обычно: мы с Тигрой принесём еду домой, где мама уже заварила свежий травяной чай, а папа тонко нарезал свежие огурец и помидор, которые ему удалось унести из теплицы.

Люди в очередях стояли смиренно и спокойно, мои одноклассники намеренно не привлекали к себе внимания, чтобы не вызвать у взрослых подозрений: не думаю, что кто-нибудь бы обрадовался нашей шумной посиделке у яблонь. Во-первых, все, конечно же, знали, что это наше излюбленное место отдыха, и хоть и жалели яблоки, никогда ничего не говорили и позволяли нам нежиться на опушке. Яблони были чем-то сакральным для каждого жителя, поэтому даже у самых отвязных из нас не было мысли вырезать на коре дерева сердечко или увековечивать свою дурную славу инициалами. А во-вторых, в свете недавних событий, на походы в лесную чащу стоял некий, опять же негласный, запрет: нам никто не запрещал туда ходить, но все знали, что делать это нежелательно. Кто знает, какие ещё жуткие вещи могли произойти с любым из нас.

Овощную похлёбку в маленьких дымящихся котелках, хлеб и сыр выдавал сын молочника, имени которого, я не знала. Дома мы сытно отобедали, не перекинувшись друг с другом и парой слов, точно, как в этот понедельник, или же вторник, или же среду. Родители прекрасно знали, что до работ у меня еще есть чуть больше часа свободного времени, поэтому, собственно говоря, промолчали.

Когда я переоделась в рабочую одежду и подумала, что в желудке точно найдётся место для пары-тройки яблок, в комнату постучал отец и бросил всего одну фразу: «Завтра ты не работаешь в поле, посидишь в библиотеке с детьми» – и вышел. Я знала, что это, своего рода похвала, но никак не могла понять за что. Может быть за то, что я много не болтаю, а может быть просто из жалости, ведь я единственный подросток, которому довелось увидеть столько крови в один день.

Тигра несколько минут умолял меня взять его с собой, приводил «весящие», по его мнению, аргументы (видимо, весомые), такие как: почти шестилетний возраст, аналитический склад ума (прочитал в каком-нибудь старом журнале) и недюжинная мощь (ну, это вряд ли). В конечном итоге, он успокоился, взяв с меня обещание, принести ему самое большое яблоко. Я не забыла напомнить о булочках, которые так любезно отдала ему Ивона, а он в свою очередь, побежал делиться ими с родителями, пока те не убежали на работу.

На улице опять веяло прохладой.

Мы с ребятами еще несколько лет назад придумали план для отгона сомнений – выходить из дома в разное время. Сначала выходили ребята из чётных номеров домов, шли зигзагами, чтобы прийти в одно время с ребятами из нечётных номеров домов, которые шли к лесу напрямик. Конечно, когда «совсем незаметно» Ник уносил из дома гитару, все могли лишь поухмыляться над нами из окон, делая вид, что решили вдруг поглядеть на окружающий мир из своих квартир.

Я шла, не смотря по сторонам, достаточно быстро, хотя и жила в доме под номером шесть. Мне отчего-то не хотелось разговаривать с кем-то прямо на улице или даже кому-то улыбаться. Я слышала характерный запах трав прямо перед собой – это точно была Ли Рума, мама и бабушка которой, умели делать поразительные травяные саше, поэтому от членов их семьи всегда пахло душистыми травами. Они иногда оборачивалась, но я, делая вид, что смотрю на свои интересные затасканные башмаки, немного сбавляла шаг.

В лесу мы стали чувствовать себя свободнее, вольнее, были более дикими и спокойными. Безмерно радовал факт отсутствия сегодня лесорубов. Можно было без опаски бегать по лесу, есть ягоды прямо с кустов и даже играть в прятки. Мало что поменялось с детских лет, наше убежище оставалось нашим, потому что младшие прекрасно знали, что им не будут интересны наши разговоры, но продолжали тянуться к этим «таинственным посиделкам», в надежде на приобщение к взрослой жизни. Если бы они знали, что это не так. Здесь мы впадаем в детство. Здесь мы снова беззаботны.

Как будто следуя нашему привычному временному распорядку, мы подошли к полянке почти в одно время, с разницей в тридцать-сорок секунд, все двадцать два человека. Кроны деревьев куполом охраняли опушку от ярких солнечных лучей, мягкая сочная трава стелилась на небольшом кусочке земли, по площади не больше нашего маленького озерка. Прямо посередине, на небольшом холмике росли эти величественные, хотя и тонкие творения природы – их стволы вздымались высоко вверх, словно бы яблони были королём и королевой, сидящими на высоких роскошных тронах, а кроны, богато оздобленные плодами, были коронами, инкрустированными драгоценными камнями. Солнечный свет рассеивался сквозь листья и редкими лучами пробивался к земле, освещая неким магическим, чужеземным светом кусты черники, брусники и малины.

Девочки всегда собирали ягоды в простые холщевые платки и после раскладывали вокруг холмика. В то время мальчики нежно и деликатно грабили короля и королеву леса, но те, казалось, вовсе не были против. Потом мы ложились прямо на зелёный ковёр туда, где только душе вздумается, и смотрели на высокий дворцовый свод, на зелёный купол, укрывающий нас от невзгод.

И сегодня мы сделали также. Не знаю, как так получилось, может быть, по привычке, а может быть, по воле случая, но я, Брена и Скала снова лежали рядышком, будто бы не было глупой ссоры недопониманий. Только ветер вносил свои изменения: потолок дворца словно ожил, листья стали танцевать свой особенный тревожный танец, танец колыхающегося блаженства.

Ник, оперевшись на королевский трон, словно дворцовый певчий, начал медленную игру на гитаре, сначала лиричную и усыпляющую, а потом игривую и задорную. Слова старой поселенской песни следующие:

Эх, на озере видишь, водица тепла,

Эх, за речкою полюшко, рожь весела,

Эх, на небе голубеньком светит оно–

Это солнце-светило и в дар нам дано.

Конечно, за годы репетиций не обошлось и без введения современной аранжировки:

Пусть думают, что мы не выйдем за порог,

Пусть думают, что нам не выбраться из тьмы.

Мы выучим урок, чрез тысячи дорог

Сумеем мы сбежать, ворота найдём мы...

– И будет наплевать нам на поля, – продолжал горланить Ник, а мы все вторили ему в унисон. – Ремёсла и рутину день за днём...Сожжём мосты, а в замок короля...Проникнем дружно спрятанным конём...