Ольга Громыко - Год Крысы. Путница
Глаза у ребенка, к Рыскиному изумлению, оказались не желтые, а серые.
— У нее что, муж ринтарец? — шепотом спросила она у Алька.
— Котята тоже голубоглазыми рождаются. — Саврянин глядел на счастливое семейство без восторга — не из нелюбви к детям, а просто прикидывал, насколько их задержит эта обуза. Сажать только что родившую женщину верхом на корову нельзя, пешком гнать тем более. — Где твоя телега? — хмуро поинтересовался он у саврянки. Та втянула голову в плечи и растерянно, виновато заулыбалась.
Белокосый ругнулся в сторону спутников (Тут с вами родной язык забудешь!) и повторил вопрос по-саврянски. Женщина пролепетала что-то в ответ. Альк раздраженно уточнил (у саврянки обиженно задрожали губы) и, недовольно сдвинув брови, начал седлать корову.
— Посидите с этой дурой, — буркнул он. — Я съезжу телегу пригоню.
— Один? — насторожилась Рыска.
— Она говорит, тут близко.
— Лучше я с тобой, на всякий случай!
— Сейчас день.
— Ну и что? Ты ночью почти не спал, устал, а крыса… — Девушка не договорила, опасливо покосилась на саврянку — вдруг она все-таки что-то понимает?
— Скажи, что ты просто хочешь остаться со мной наедине, — ухмыльнулся саврянин, косясь на Жара — помнишь наш спор в речке?. Вор выразительно показал ему кулак.
— Вот еще! — Рыска тем не менее взвалила на Милку седло. Альк ждать ее не стал, но и не торопился, так что девушке удалось догнать его сразу за лесом. Рыска тихо порадовалась, что настояла на своем: оставшись в одиночестве, саврянин сразу ссутулился, помрачнел. Стало заметно, что он действительно не выспался — на худом лице Алька усталость проявлялась мгновенно.
— Ну зачем ты на нее наругался? — с упреком сказала Рыска. — Она и так издерганная вся, теперь сидит и глаз не поднимает.
— Поругаться и на тебя? — огрызнулся саврянин.
— На меня можно, я тебя уже знаю, — вздохнула девушка. Альк настороженно на нее покосился и с напускным безразличием спросил:
— И что же, интересно, ты знаешь?
Рыска сделала вид, что только сейчас заметила кружащего в небе коршуна и любоваться им — одно удовольствие.
— Что ты все-таки поехал за телегой. Хоть и злишься. Белокосый фыркнул:
— Потому что иначе ты заставила бы нас тащить эту проклятую бабу до вески на руках.
— Неправда! — Огорошенная Рыска мигом забыла про коршуна и обернулась к саврянину.
— Ну сама бы понесла, — как ни в чем не бывало пожал плечами тот.
— Ты бы сам ее в лесу не бросил!
— Запросто.
— Врешь!
— Спорим? Если ты согласна, возвращаемся за вором и уходим. А лучше и его там оставить.
— Как же мне надоел твой крысиный треп! — с чувством сказала Рыска, по-прежнему уверенная в своей правоте, но отчаявшись припереть Алька к стенке.
— Это не треп, а риторика, — снисходительно поправил саврянин. — Искусство красноречия, подвластное немногим.
— И чем они отличаются?
— Треп — признак глупости, а риторика — мудрости.
— Мудрецом человека делают не мудреные, а мудрые слова — запальчиво возразила девушка.
— Зато мудреные помогают хотя бы казаться оным. Тебе так точно не помешало бы, — сочувственно вздохнул Альк. — Так что, возвращаемся?
— Нет!
Белокосый самодовольно выпрямился в седле, и Рыске жутко захотелось отвесить ему подзатыльник.
Саврянка успела пройти совсем немного. Через лучину всадники увидели телегу — она так и стояла посреди дороги, темно-рыжая корова понурилась в оглоблях. Пока Альк снимал с нее хомут, Рыска осмотрела опухшую ногу и огорченно покачала головой: если и срастется, бегать уже не будет. Разве что добрый хозяин на племя оставит.
— Какую расседлывать?
— Давай мою, — решила девушка. На хуторе Милку приучали к хомуту, да она и спокойнее была. А от Смерти неизвестно чего ждать.
С запряжкой Альк возился долго; было видно, что это дело ему в новинку. Но помощи не просил, только сердито пыхтел, и Рыска решила не навязываться. Главное, чтоб к хвосту оглобли не прикрутил.
— А с коровой что делать будем? — Девушка погладила калеку по морде, рыжая шумно выдохнула и облизала ей ладонь.
— Колбасу, — мрачно пошутил Альк, затягивая последнюю петлю. — Садись, бери вожжи.
Рыска поняла, что корову на руках он точно не понесет и на эту тему лучше даже не заикаться.
Пока друзья ездили за телегой, Жар развлекал молодую мать, показывая ей простенькие фокусы с пропадающими в ладони предметами — сначала камешком, потом сосновой шишечкой, потом здоровенной еловой. Неизвестно, как саврянка, но сам вор, похоже, развлекся на славу, освежив навыки.
— Кстати, это мальчик! — первым делом сообщил он, увидев друзей.
— Ты так радуешься, будто сам делал. — Альк не стал спешиваться, дожидаясь, когда спутники закинут в телегу охапку лапника и помогут забраться женщине.
— А чего б не порадоваться? Нашего роду прибыло!
— Нашего, — ехидно уточнил белокосый.
— Ты ж сам говорил, что все люди одинаковы!
— Однако некоторые из них живут в Ринтаре, а некоторые в Саврии.
— Это риторика, — со вздохом объяснила Рыска другу. — Искусство дурить людям головы.
— О, запомнила словцо? — приятно удивился Альк. — Молодец. Ты не так уж безнадежна.
— Да она у нас вообще умница, — ухмыльнулся Жар, оттесняя Рыску к борту и забирая вожжи — а то вору уже начало казаться, что его задница навеки приняла форму седла. Из-под рясы с сухим стуком выпала пропавшая шишка, покатилась по дощатому дну.
Телега негромко, уютно поскрипывала, пригревало солнышко, небо было синим-синим, как ранней весной, ребенок спал, но саврянка отчего-то пригорюнилась, начала вздыхать и шмыгать носом.
Альк спросил, что случилось, однако ответ переводить не стал, как и сочувствовать. Наоборот — губы сжались в линию, сдерживая усмешку, но глаза беззастенчиво о ней ябедничали.
— Чего это она? Болит что-то? — потребовала объяснений встревожившаяся Рыска.
— Нет. — Саврянин сдавленно фыркнул. — По корове убивается. Надо спросить, не воевал ли ее отец в северной части Ринтара… Вдруг это по мужской линии передается?
Девушка подобрала валяющуюся под ногами шишку и метко запустила Альку в бок.
* * *— Может, надо было все-таки ее домой везти? — заколебалась Рыска, когда впереди уже показалась веска. — Вдруг мы с ее мужем разминулись — он туда, а мы сюда?
— Не разминулись, — лениво откликнулся Альк, чуток придремавший в седле. Жар тоже клевал носом, вскидывая голову, только когда телега попадала колесом в выбоину или на камень. Саврянка и вовсе заснула, в обнимку с ребенком свернувшись клубочком на мягких ветках. — Муж бегал бы кругами вокруг коровы и рвал на себе косы. Мы увидели бы, когда на дорогу вывернули.
