Егор Вакула - Танец со змеей
Волокита закончилась.
Октис и Вороней переглянулись и, преодолевая обоюдную нерешительность, вошли в княжеский зал.
ПроклятияЛес не кончался. Чем дальше шли Октис и Гордей, тем больше их окружение сводилось к тому болоту, что было на востоке. Но до столь же глубоких луж, огороженных переплетением корней, дело не доходило. Оставленный далеко позади хребет, все еще заявлял о себе небольшими горками и острыми зубцами старых трухлявых камней, вздымающихся над слоями воды и подгнивших листьев.
Через пол дня после встречи с охотником обитатели Донного леса вновь решили напомнить непрошенным гостям о себе. Прямо на пути по стволу дерева к ним слез неизвестный зверек. У него были длинные толстые когти, которыми он держался за кору, бурая шерсть, острая мордочка и большие глаза. Этими большими глазами он и уставился на диковинных для него богоподобных землепашцев. Октис замерла в шаге от зверя. Огляделась, уложив руку на кинжал. История с кошками не повторилась. Любопытная тварь лишь обнюхала гостей, и все участники этой встречи направились дальше по своим делами.
Вольная ведущая побрезговала убивать глупого зверька – в конце концов, он не был бурдюком с водой, а мяса пока хватало от убитого вчера зайца-переростка. Гордей же вдруг пожалел, что никак не сможет зарисовать очередную неизвестную тварь. Тому мешало несколько причин: у него не было времени, подходящих материалов и инструментов, и, в конце концов, он просто не умел рисовать. Перерисовывать, копировать – лучше некоторых знакомых книгарей. Если не всех. Но рисовать с натуры… хуже у него выходило только рисовать по памяти. Молодой книжник переглянулся в последний раз с беспечным болотным обитателем, и устремился дальше – догонять ведущую.
Впечатление от этой встречи быстро стерлось в сознании путников, как неуместное и неподходящее царящему гнетущему настроению. Оно никак не могло убедить их в том, что Донный лес не так страшен и жесток, как кажется. Они знали – им не кажется. Это была просто дешевая и неудачная хитрость со стороны леса – попытка отвлечь внимание от сгущающейся плотной тьмы над их головами.
Кроны окончательно сомкнулись. Октис уже не могла ориентироваться по свету Матери. Ничто не выдавало положение Старшей в небе, и все вокруг стало сплошной тенью. Ведущая подумывала вновь направить Гордея вверх на дерево или даже лезть самой. Но на такую возню не хватало ни времени, ни места. Где-то впереди должны быть цахари. Неизвестно, как далеко: может, в нескольких шагах – за ближайшим кустом, а может… все же путь землепашцев извернется, и Творцы выведут их из леса невредимыми?
Надежда на чудо колола обоих едва ли не сильнее, чем страх перед расправой – столь незавидной для любого богоподобного. Она подстегивала их идти быстрее, быть нетерпеливее и больше смотреть вперед, но не в поисках опасности, а только чтобы, наконец, увидеть свет Матери вдалеке – заветную границу Донного леса.
Света не было, и это изводило их еще больше. Казалось, тогда – пару суток назад, когда они только искали хребет, все было проще. Наверное, у них оставалась возможность вернуться в Эдру в случае неудачи. Теперь же возвращаться было некуда. Оставшийся путь должен быть короче пройденного. Но сколько еще идти и сколько придется испытать за это неопределенное время?
Гордей старался не задавать себе подобных вопросов. Он здраво рассудил, что если начнет блуждать среди них, то потеряется, и все страхи, вся тьма и тени вокруг возьмут над ним власть. Потому он только шел вперед и не смотрел по сторонам. Но когда ведущая положила руку на его плечо и надавила, Гордей тут же присел, будто и так собирался сделать это именно здесь. Только вот ноги его не гнулись сами собой и дрожали, когда он опускался вниз.
– Что такое? – Прошептал книжник.
Октис влепила ему пальцами по губам. Люди, которые стараются говорить тихо, оказываются гораздо громче положенного. В казарме Змей, если кто ночью начинал шептать, в него тут же летели ругательства, пинки и заранее заготовленные предметы. Чаще всего яблоки – вернее, их огрызки.
Она указала пальцем в сторону через кусты. Не сразу, но Гордей различил силуэт богоподобного в двадцати шагах. Причуда зрения – хитросплетение корней или пень старого сгнившего дерева? Или все же человек? Цахари? Образ не двигался, но от того не казался безопасней.
Октис осторожно свесила все лишнее. Взялась за лук, выбрала стрелу и натянула тетиву. Лук цахари оказался чересчур тугим. Неоправданно тугим для тех расстояний, которые предоставлял этот лес. Но бывший владелец лука был силен – он держал тетиву в напряжении все время, пока угрожал им, а, может быть, и задолго до того.
Вольной ведущей оставалось только последовать его примеру.
Не поднимаясь, она обогнула спутника и, тихо ступая по лужицам так, чтобы не выдать себя болотным хлюпанием, стала подбираться к возможной угрозе.
Чем ближе она подкрадывалась, тем больше силуэт походил на человека, и тем сильнее напрягались древко лука, тетива и женские руки. Вот уже узнавались кираса на груди и каска на голове. Октис подняла стрелу и прицелилась.
А что если это человек с запада, и он лишь зашел в Донный лес? – Вдруг пришло ей на ум. – А значит, выход уже близко – всего несколько шагов! – Но кто бы это был? И как должен отреагировать на неожиданное появление другого богоподобного вблизи себя? В любом случае, стоило держать стрелу в боевой готовности.
Она целилась и подходила ближе... а потом медленно опустила лук. Гордей видел, как напряжение ушло из тела ведущей, и плечи ее опустились. Он готов был подскочить ближе даже до того, как она подозвала его жестом.
– Показалось? – Спросил он, дохлюпав до нее.
Октис тихо и незаметно вздохнула.
– Нет. Сам пойди посмотри. – Пробубнила она и, покривившись, прикусила губу.
Змея осталась сидеть на месте и смотреть исподлобья на то, как осторожно поднимается книгарь и нерешительно приближается к объекту их внимания.
Форма второлинейного пикинера ордена... Зеленого Листа. – Подсказали ему книжные познания. Сам он никогда до этого форму западных орденов не видел. – Да еще и надетую на... человека. – Только Гордей подумал об этом, как к горлу подступила тошнота. Съеденный вчера ночью неизвестный зверь – его непокорный дух восстал из мертвых и рвался наружу.
Богомол сдержался.
– Это человек?! – Вытянул он из себя.
– Когда-то был. – Мрачно ответила Октис.
Книгарь оглянулся еще раз. Каска, как ей и положено, покоилась на голове. На голове – с кожей, носом, ушами, губами, челюстью, зубами. Чуть истлевшее и подгнившее лицо сохранило узнаваемые человеческие черты. Но из полуприкрытых век смотрела тьма. Из-под челюсти – она же. Шеи не было, вместо нее виднелась изогнутая палка, ветка с обрубленными сучьями. Ветка, воткнутая в трухлявый пень – среди острых зубцов, обросших мхом. На ней держалась и кираса, изорванная пополам. В открывшейся прорехе виднелись кожа груди и оголенное ребро. Из-под ребер выглядывала вся та же пустая тьма, которая со зловещей настойчивостью следила за взглядом наблюдавших и всегда старалась попасться им на глаза.
